Глубокий рейд
Шрифт:
У Филиппа Афанасьевича от стыда щеки становятся красными, как бурак, выкатившийся из переметной сумы.
– Ты какой станицы?
– Славянский, - поеживаясь, отвечает Филипп Афанасьевич. Что-то зловещее слышится ему в этом вопросе.
– Брешешь! Там таких сроду не было!
– Да точно, товарищ подполковник...
– Не было, говорю, таких, - повторяет Карпенков.
– Я же знаю славянских! Там казаки - будь здоров! Вот что!
– Карпенков сверлит Шаповаленко глазами.
– Если еще раз увижу тебя в таком виде - не пеняй. Сфотографирую - и карточку в колхоз пошлю. Пусть любуются
– Да що вы! Да зроду!..
– в ужасе бормочет Шаповаленко.
– Уж я тебя на всю станицу прославлю! Кто командир отделения?
– Я, товарищ подполковник, - отвечает Захар Торба.
– Почему такой беспорядок?
– Карпенков тронул носком сапога бурак. Помогите, товарищ младший сержант, вашему подчиненному упаковать этот магазин! Ну и дал мне бог земляков!
– сокрушенно вздыхает подполковник.
По рядам разведчиков пробежал сдержанный смешок. Легче было бы Захару получить пять внеочередных нарядов, чем слышать эти слова и смех товарищей!..
– Шевелись ты, черт старый!
– шипит Торба на Филиппа Афанасьевича, как только подполковник отходит.
– Тоби следовало бы не добровольцем на фронт, а в колхозе баштан караулить!
– Скажу тебе, Осипов, прямо, - провожая последний эскадрон, говорил Доватор, - боевая готовность в полку чувствуется, но ты не понял нашей задачи. Мало того, ты не выполнил приказа командира дивизии. Выехал, как на торжественный парад, с кавалерийским форсом, а главное-то забыл: мы готовимся к рейду по тылам противника. Зачем ты выкатил тачанки? Я их видел у тебя в полку. А как пулеметы повезешь - сам не знаешь. У казаков в переметных сумах разное барахло: тряпки, бульба, огурцы. Котелки, стремена, шашки, кольца от недоуздков звенят, как шумовой оркестр. Овес получили, а кабурчаты наполовину пустые. Вьюки плохие. Или не знаешь, как вьючить? Я научу. Надо разъяснить людям, что мы не сегодня, так завтра получим приказ выступать, а у нас пулеметы на тачанках... Ну, что скажешь? Оправдывайся, если хочешь.
– Что тут оправдываться?..
– Осипов оторвал приставший к бурке репей. Он был огорчен результатом смотра.
– Твой полк снова будут поверять. Срок даю одни сутки, - проговорил Доватор.
Коноводы гуртом вели командирских лошадей. Впереди - Сергей. Доватор, кивнув Осипову, пошел навстречу своему коню.
ГЛАВА 9
Вечер. В шалаше майора Осипова светло и уютно. Коновод его, Кондратий Чугунов, где-то раздобыл самодельную лампу из консервной банки. Шалаш у Осипова просторный, по-своему даже комфортабельный. Кровать - на четырех ножках, вбитых в землю. На них положены три горбыля, спинками вниз, а сверху - мягкая, пышная перина из свежих еловых лапок. Матрац из плащ-палатки набит душистым сеном. Такое ложе Кондратий Чугунов готовит в течение двадцати минут. Если благоприятствует обстановка, матрац застилается чистой простыней, появляется подушка. Одеяла не положено, а буркой Антона Петровича можно укрыть сразу трех человек.
Посредине шалаша - длинный стол, нехитрое, но капитальное сооружение саперов, за который свободно усаживаются двадцать - двадцать пять человек. Тут проводятся все командирские совещания. Свое жилье майор Осипов в шутку называет "салоном".
Сегодня в "салоне" тесновато и жарко. Пахнет пережженным
Командный состав собран для разбора итогов поверки боевой готовности.
Почувствовав запах духов, Осипов спрашивает:
– Кто это нафиксатуарился? Духи "Камелия". По запаху чувствую...
– Известно кто: Хафиз и Полещук, - отвечает Чалдонов, командир пулеметного эскадрона.
– Ах, они ж из госпиталя! И Полещук здесь?
– Здесь, товарищ майор, - приподнимаясь, отвечает Полещук.
– Ничего, сиди...
– Осипов достает из кармана какое-то письмо, смотрит на него и прячет обратно. Полещук догадывается, что это то самое письмо, которое он привез майору на днях из-под Москвы. Осипов знал Полещука до войны по кавалерийской школе, где он был начальником, а Полещук - курсантом. Там же учился и башкир Хафиз Биктяшев. Из кавшколы они вместе попали на фронт, в первых же боях были ранены, лежали в госпитале, в котором работает сестра майора Осипова.
Биктяшев и Полещук были командирами эскадронов. Они крепко сдружились, но при людях часто задирали друг друга.
– Биктяшеву и Полещуку воевать, наверное, не хочется?
– усмехнувшись, говорит Осипов.
– Шутка сказать - целый месяц нежились...
– Наоборот, товарищ майор, - надоело, - отвечает Хафиз.
– Точно, - громко и певуче откликается Полещук.
– Точно?
– переспрашивает Осипов, насмешливо глянув на Полещука.
– А ведь самому не хотелось ехать, уж признавайся!
– Это почему же, товарищ майор?
– обиженным голосом спрашивает Полещук.
– Кто же с охотой от молодой жены воевать поедет?
Среди командиров пробежал смешок.
– Да он же холостой, товарищ майор!
– выкрикнул кто-то.
– От какой жены?
– бормочет Полещук.
– Да что вы...
– Ты, никак, отпираешься?
– удивленно спрашивает Осипов, не спуская с Полещука глаз.
– Я ведь не шучу. Я знаю все.
– Он снова достает из кармана письмо.
– Если ты обманул девушку, грош тебе цена!
– Да я ничего...
– начинает Полещук.
– Как ничего? Жениться обещал или нет? Говори. Только не юли.
– Обещал... Ну и выполню!
– Полещук отворачивается и торопливо закуривает.
– Ты мне голову не морочь. Аттестат оставил или нет?
– Нет, товарищ майор, - виновато отвечает Полещук.
– А чего же аттестат не выписал?
– Да мы забыли и подумать об этом...
– Не подумал, а может, у тебя сын родится. Жене с ребенком - как жить? Ох, Полещук, не ошибаюсь ли я в тебе?
– Товарищ майор!..
– с болью в голосе крикнул Полещук.
– Ладно. Сегодня же скажи начфину - пусть аттестат выпишет. Вот и все... А теперь кончай курить и слушай приказ. Начальник штаба!
– Я вас слушаю!
– Высокий худощавый капитан Почибут подошел к столу.
– Запишите командиру пулеметного эскадрона старшему лейтенанту Чалдонову восемь суток домашнего ареста с вычетом пятидесяти процентов из денежного содержания.
Чалдонов теребит руками смоляной чуб, поглядывая на начальника штаба полка, записывающего приказ Осипова.