Глубже
Шрифт:
Я никогда не чувствовала себя такой красивой.
И это самые короткие пятьдесят минут в моей жизни.
Наступает конец семестра, и я не готова к нему. Еще в сентябре это казалось невыполнимой задачей — продержаться все дни, не опускать голову, продолжать учебу. Я не знаю точно, когда это перестало быть невозможным, но знаю, что разница имеет отношение к Уэсту.
Сейчас выпускная неделя, что означает отсутствие занятий. Никакого расписания, кроме нескольких экзаменов, на которые я должна явиться.
Никаких утренних встреч
Хуже того, я не увижу его целый месяц. Он улетает домой в Орегон. Папа повезет нас с Жанель и ее женихом на Сен-Мартен на Рождество, а потом я буду слоняться по дому, ожидая начала следующего семестра. В прошлом году я провела большую часть рождественских каникул с Нейтом. Теперь же впереди словно зияющая пустота — нечего ждать с нетерпением и есть от чего сокрушаться.
Хотя у нас нет занятий, у Уэста, конечно, есть работа, так что я вижу его в пекарне, библиотеке и его квартире. Мы с Бриджит часто общаемся с Кришной и Куинн, и с Уэстом тоже, когда он рядом. Мы впятером становимся как бы единым целым.
Я не понимала, как мне не хватает компании друзей, пока у меня снова не появилась такая компания. В этом есть непредсказуемость, потенциал для веселья — или, по крайней мере, для разговора. Когда были только Бриджит и я, я встречала ее в одних и тех же местах. Нам было весело, но думаю, что после августа я была чем-то вроде крепости, а мы были за стенами.
Теперь, когда я иду через кампус, я сталкиваюсь с Куинн. Она пытается уговорить меня купить обувь для регби. Она планирует большую вечеринку сразу после каникул и хочет, чтобы я помогла ей с организацией. Куинн руководит регбийной командой в одиночку с конца прошлого года. Думаю, она хочет завербовать меня на темную сторону.
Я выхожу с латыни и вижу Кришну, и мы с ним идем в одном направлении, болтая ни о чем. О ТВ. О том, что мама прислала ему по почте. Что он задумал на Рождество.
Фотографии все еще там, но это уже не все, что я вижу, когда оглядываюсь вокруг. Первый отчет, который я получила от нанятой мной службы, занимает всего страницу и скуп на подробности. Я отмахнулась от него, просто радуясь, что за это отвечает кто-то другой.
Уэст заполняет большую часть пространства в моей голове, где раньше были фотографии. Он мешает мне сосредоточиться, когда я пытаюсь просмотреть свои записи в библиотеке. Он толкает свою тележку мимо с наушниками в ушах, и его брови поднимаются в сдержанном приветствии.
Мне достаточно одного взгляда на эту ухмылку, и я снова оказываюсь в своей постели, под светом гирлянды. Под ним.
Я не могу сосредоточиться в течение часа.
Во время нашей обычной встречи во вторник я постоянно смотрю на свою кровать, удивляясь тому, как сильно я по нему скучаю. На следующий вечер мы тусуемся в пекарне, и я хочу дотронуться до него, но Кришна там, да и мне все равно нельзя. Не в пекарне. Не в библиотеке. Не там, где кто-то может увидеть.
Я сижу в своем уголке на
На переносице и на его предплечьях мука.
На нем джинсы и ботинки, и он отмеряет ингредиенты, скребет миски, высыпает пятидесятифунтовые мешки с мукой в корзину на колесиках. Я не могу перестать думать о сцене, которую я однажды видела в фильме, где мужчина и женщина занимались сексом, сидя на краю стола, и вся их одежда была на них, просто сдвинута в сторону.
Это, конечно, было бы не гигиенично, но я чувствую, что мне было бы все равно.
— Что ты собираешься делать после этого? — спрашивает Уэст.
Уже близко к концу смены и Кришна ушел. Он уже закончил свои финальные экзамены и едет домой в Чикаго на каникулы.
— Я собираюсь вздремнуть, а потом мне еще нужно написать работу по английскому.
— Это твое последнее задание, да?
— Да. Его нужно сдать в пятницу.
— И ты сможешь поспать?
Он имеет в виду, что семья Бриджит приедет за ней утром. Часть ее семьи — ее отец и его новая жена, плюс несколько приемных детей. Комната превратится в зоопарк.
— Надеюсь.
— Ты можешь переночевать на нашем диване, — говорит он. — Напишешь работу у нас.
— Да?
— Конечно. Почему бы и нет?
Уэст моет посуду, и меня клонит в сон. Я засыпаю, прислонившись головой к ножке раковины, и просыпаюсь один раз, когда кто-то приходит, чтобы купить у Уэста булочку восьмерку, и еще раз позже, когда он с громким стуком роняет сковороду.
Когда иду к его квартире, я чувствую себя пьяной. Я засыпаю на диване, пока он принимает душ, и едва просыпаюсь, когда он накрывает меня одеялом, целует в висок и говорит:
— Спи спокойно.
Я просыпаюсь от того, что меня пробирает дрожь.
Одеяло лежит лужицей на полу, в квартире холодно. Снаружи идет неприятный снег. Я думаю о Кришне в его машине и надеюсь, что с ним все в порядке. Но, похоже, уже позднее утро — наверное, он уже дома.
Поднимаю одеяло, накидываю его на плечи, встаю.
Я оказываюсь на пороге спальни Уэста, все еще сонная, и смотрю на него.
Он лежит комочком под детским пледом, темно-синим, с ракетами и планетами на нем. Однажды я спросила, не купил ли он его на распродаже, и он странно посмотрел на меня.
— Привез из дома, — сказал он, как будто мы все так делали. Как будто мы забирали пледы с наших детских кроватей и брали их с собой в колледж.
Все остальные, кого я знаю, стараются отделить детство от колледжа, чтобы доказать, что мы уже выросли и те годы остались далеко в прошлом. Но только не Уэст.
Но это не потому, что он все еще ребенок.
Интересно, может быть, это потому, что он никогда им не был?
Я не могу представить себе детство Уэста. Не могу представить себе ничего о его жизни вдали отсюда.