Глупая сказка
Шрифт:
– Он давно у вас?
– Нет.
– Он не пил?
– Нет.
Женщина ничего не сказала, но я понял, что она не поверила.
– Честное слово. У нас нет ничего. Мы заблудились. Мы пошли с сыном в лес и заблудились. Мы остановились на кордоне. Вы не знаете, он далеко?
– Кордон? По-моему, в той стороне… Ночью вы не найдете дорогу… Сколько вашему сыну?
– Скоро шесть.
– Заснул?
– Да.
– Пусть спит. Вам лучше дождаться рассвета… На рассвете появятся рыбаки. Спросите у кого-нибудь…
– Спасибо…
Мы помолчали.
– Вы говорили о детях? – спросила женщина тихо.
– Нет… То есть и о детях тоже, но больше о людях вообще. И о Космосе. Его очень занимает вопрос, зачем люди
– Мне не холодно. Мы сейчас пойдем.
– Как вы догадались, что он здесь?
– Я увидела костер. Его всегда тянет на костры… Как бабочку… В трех километрах отсюда еще один… Я думала, он там… Пока дошла, он погас. Я вернулась Муж никогда не сидит у потухшего костра А потом я увидела ваш…
– Он тоже почти погас.
– Больше нигде огня нет.
Женщина протянула руки к потухающему костру. У нее были тонкие бледные руки. Настолько тонкие, что через ладони просвечивал огонь. Сейчас она была похожа на заклинательницу огня.
– И вам часто приходится… совершать такие путешествия?
– Нет… Когда он выпьет… Сегодня он немного выпил. Вообще-то он совсем не пьет, но сегодня почему-то выпил. Может быть, из-за того, что такая темная ночь. Его тянет куда-то в темные ночи. Когда темная ночь и он выпьет, то ходит по чужим кострам… Обычно я иду следом, но сегодня не заметила, как он ушел. У нас было очень шумно. Песни пели. Мы редко поем песни, как-то неловко, даже страшно петь, когда кругом такая тишина, кажется, что оскорбляешь и этот простор, и тишину. Но сегодня мы много пели. Может быть, потому, что больше, чем следовало, выпили, и не заметила, как он ушел… Вы, наверно, здесь первый раз?
– Да.
– А мы каждый выходной приезжаем.
– Вам нравится проводить так выходные?
– Мужу нравится.
– Я спросил про вас.
– Мне… Я из-за него приезжаю… Я горожанка… И мать, и отец, и деды… Мой дед был старостой цеха маляров… Наверно, это наследственное. Я люблю проводить выходные в городе, бродить по улицам… Народу мало, пахнет как-то особенно, воскресеньем… Женщины на балконах развешивают белье… Еще не застыл асфальт, положенный в пятницу… Со строек тянет краской и битумом… Город такой сонный, словно потягивается… Мальчишки уже возятся в песке, носятся по пустырям. Воскресный город, по-моему, – это город мальчишек. У взрослых сейчас мода – чуть свободное время – на природу, а детей бросают на бабушек и дедушек: с ними трудно в походах, да и отвлекать будут во время отдыха. Вот мальчишки и остаются властелинами города. Я тоже была городским ребенком, да так и осталась горожанкой. Не люблю я бродить по топям, в палатке холодно, комары. И страшно… Мне как-то не по себе становится, когда я остаюсь один на один с этим молчаливым огромным лесом. Чего он молчит, о чем думает? Уж во всяком случае не обо мне. Видал он таких за свою жизнь… По-моему, вы все для него одинаковые: и гусеницы, и зайцы, и муравьи. Как вы считаете?
– Я не думал над этим. Но мы все из одного корня, из одной клетки…
– Все равно. Он старше нас, он знает больше. Может быть, он считает нас просто несмышленышами, а мы гордимся своими электронными машинами, ракетами… Я где-то читала: растения реагируют на все, что происходит вокруг. Они говорят по-своему, обмениваются информацией… Меня поразил опыт. К одному растению подключили электрический датчик, и мимо прошли шесть человек Один из них был «убийца», он «на глазах» этого растения вырвал с корнем и растоптал другое растение. И что бы вы думали? Пятерых людей растение пропустило спокойно, а на шестого реагировало бурей электрических разрядов, это была буря ненависти и страха. Потом «убийца» так же вызывал страх у детей этого растения. И у детей этих детей. И зачем я только узнала про это? Я теперь не могу ходить по лесу. Мне кажется – деревья думают: вон идет убийца, которая растоптала папоротник, сломала ветку, отравила бензиновым чадом молодую поросль у дороги. Идет свинья, которая разбрасывает консервные банки, полиэтиленовые мешки, стирает в речке белье ядовитым порошком, от которого гибнет все живое…
– Вы слишком много читаете. Наверно, у вас много свободного времени.
– Да… Времени хватает… Я оператор ЭВМ. Но читаю я мало. Я больше вяжу.
– Все равно, вязание настраивает на философский лад. Разгадывайте лучше кроссворды или болтайте по телефону. У вас есть телефон?
– Дело не в этом… Я возле своей ЭВМ не думаю о таких вещах. ЭВМ как бы моя подруга, мне с ней не страшно. Мне страшно здесь… Даже в речке, когда купаюсь… В солнечный день, в самой мелкой речке, как вот эта, например… Мне кажется, что снизу за мной кто-то следит… И только ждет момента… Я понимаю, что никого нет, никто не может следить, но все же очень страшно. Наверно, это следит река… Вода тоже, наверно, нас ненавидит… По-моему, все окружающее нас ненавидит, все живое. Мы думаем, что они ничего не понимают, ничего не видят, а они все видят и все понимают. Я вам больше скажу…
Ночная гостья понизила голос. Она отняла руки от костра, зачем-то посмотрела на них и спрятала под кофточку.
– Я давно об этом думаю… По-моему, они даже борются против нас. Как могут. Мы даже не знаем, как они борются. Мы просто не обращаем на них внимания… А они, может быть, придумывают такое… такое… У них нет, конечно, как у нас, техники. Но, может быть, их цивилизация пошла по другому пути… Они совершенствуют какие-то биологические связи. Готовят какое-то биологическое оружие. И вот в один прекрасный момент, вернее – страшный момент, человечество перестанет существовать как вид…
– Почему вы так обобщаете? Некоторые животные искренне привязаны к человеку.
– Да, да… Собаки, дельфины…
– Еще лошади.
– Про лошадей я не знаю. Близко не приходилось сталкиваться.
– Лошади тоже. Поверьте мне.
– Ну хорошо, пусть лошади… Они бездумно нам доверились… А может, не доверились, а просто добрые по натуре… Помнят, что когда-то их приручили и тем самым спасли от голодной жизни и вымирания.
– Дельфинов мы ни от чего не спасали.
– С дельфинами пока не все ясно. Может быть, это и есть представители той цивилизации, которую мы губим… И они хотят установить с нами контакт… Жесты мира… Знаете, когда дикие племена хотели сказать друг другу, что они не желают войны, они делали жесты мира: клали на землю оружие, улыбались… Дельфины тоже нам улыбаются…
– Вы здорово продумали вопрос. Я не готов с вами спорить.
Женщина посмотрела на меня грустно.
– Только не считайте, что я затеяла этот разговор, чтобы поразить вас оригинальностью своего ума или эрудицией. Просто мне надо было когда-то сказать то, о чем я давно думаю… Муж даже не хочет говорить со мной на эту тему. Он просто меня не понимает… Он без ума от речки, леса, травы, рыбы, птиц. Он чуть ли не преклоняется перед ними…
– Может, он шпион той цивилизации? – Я сам почувствовал, как глупо прозвучала моя шутка.
– Я хочу его понять, но не могу… Может быть, поэтому и езжу с ним сюда… Здесь мне очень тяжело. Здесь все чужое. В городе по-другому. Город создан нами, он наше дитя, пот и кровь наши. Он нам понятен, мы его не боимся. Я понимаю каждый дом, каждую улицу… И деревья в городе совсем другие, Привычные, домашние, добрые… Наверно, знаете почему? Когда побежденные слишком долго живут среди победителей, то невольно перенимают их обычаи и привычки… Начинают думать точно так же, как и победители… Так и деревья в скверах и парках. По-моему, если их пересадить из города в лес, они погибнут. Не смогут жить без шума, света фонарей, бензинового чада…