Глюконавты
Шрифт:
Трамвай оказался полупустым.
Вадик с Мухой уселись поближе к его задним дверям на случай внезапного стратегического отступления. Впереди на сдвоенном разноцветном сидении мирно дремал виденный ими на остановке в толпе ожидающих рыцарь, уперев алебарду острием в потолок трамвая. Рядом невозмутимо восседал какой-то гордого вида индеец в высоком головном уборе из птичьих перьев, очень сильно смахивающий на звезду старых немецких вестернов югославского актёра Гойко Митича.
— Видал? — толкнул Муху Вадик, указывая на индейца. — Ролевики на слёт за городом собираются что ли? Или дурдом временно на выходные распустили?
— Ты это потише, братуха, — шикнул на друга Муха, — а то доедем до конечной станции, но уже без своих скальпов…
Каково же было их искреннее удивление, когда выяснилось, что индеец является контролёром. Встав со своего сидения и поправив висящий на поясе томагавк, он принялся проверять у пассажиров билеты.
Муха, как завороженный, пялился на болтающийся на поясе у индейца топорик с прилипшими к блестящему лезвию окровавленными волосами.
Вадик же невозмутимо смотрел в окно, насвистывая себе под нос ковбойскую песенку: «Make Me a Cowboy Again for a Day».
Все пассажиры исправно протягивали контролёру билеты. Но тут вдруг оказалось, что у мужчины в костюме Бэтмена билета нет. Реакция индейца была мгновенной. Выхватив с пояса топорик он попытался скальпировать защитный шлем супергероя, но лишь затупил лезвие, чуть не сломав при этом рукоятку верного томагавка.
— Спокойно, я из органов! — басовито проговорил Бэтмен, суя под нос индейца раскрытую красную корочку. — У меня льготный проезд.
Смущённо заглянув в документы, индеец поспешно спрятал топорик и тут же браво отдал важному пассажиру честь.
— Под прикрытием мужик из КГБ работает, — констатировал Вадик, по-прежнему, неотрывно смотря в окно. — В царящем вокруг дурдоме практически незаметен…
А в окне, надо сказать, было на что посмотреть, поскольку трамвай в данный момент проезжал мимо местного Колизея. Судя по воплям доносящимся с арены, сейчас там шла игра в регби. В кривых разломах виднелись гротескные фигуры мощных игроков-орков в ярких формах.
— Да это же «Blood Bowl»! — усмехнулся Вадик, — Наверное арену для него совсем недавно построили, пока мы с тобой в городе отсутствовали.
Но Мухе сейчас было не до созерцания фантасмагорических картин новой реальности. Парень в ужасе наблюдал, как смуглокожий контролёр с неотвратимостью рока движется по вагону.
Вот он подошёл к храпящему рыцарю, прислушался, постучал костяшкой пальца по шлему, и безнадёжно махнув рукой, остановился рядом с друзьями.
— Ваши билеты? — грозно потребовал сын бескрайних прерий.
Муха молча таращился на индейца, а вот Вадик не подкачал и, отвернувшись от окна, довольно нагло заявил:
— Меня зовут Теренс Хилл, а это… — небрежный кивок в сторону Мухи, — Бад Спенсер, по прозвищу Свирепый Гризли…
Не сдержавшись индеец громко рассмеялся, усаживаясь на сидение рядом со спящим рыцарем.
— Вы похожи на этих знаменитых ребят также как я похож на Лучано Паваротти. Но спасибо что подняли мне настроение…
— Проспект Брэма Стокера, — громко продребезжало в вагоне, и друзья как ошпаренные выскочили из трамвая наружу.
На сырой прохладной улице окончательно стемнело, накрапывал мелкий неприятный дождик. Людей вокруг по-прежнему практически не было, если не считать человеком, дрыхнущего на скамейке у памятника Ленину бомжа.
Бомж был колоритным, в рваном сером военном кителе образца 1812-го года с серебристыми погонами и в наполеоновской треуголке. Из под грязного кителя виднелась чёрная футболка с логотипом «Running Wild».
Впрочем памятник, у которого спал пьяный бродяга, выглядел ещё более колоритно.
Друзья с интересом вгляделись в суровый лик вождя мирового пролетариата, облачённого в кожаную косуху с множеством змеек, бандану с черепами и остроносые сапоги-казаки. Воздетая к небу рука в перчатке с обрезанными пальцами демонстрировала всем желающим рокерскую «козу». За спиной вождя на постаменте мок под дождём его верный каменный «Харлей».
Вадик с Мухой переглянулись.
— Рок революция в отдельно взятой стране! — торжественно объявил Муха. — Металлисты всех стран объединяйтесь! Но возможна ли победа рок революции в отдельно взятой стране в отрыве от всемирной экспансии тяжёлого рока? Вот в чём главный вопрос!
На каменном постаменте имелась короткая историческая надпись: «МЕТАЛ ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ».
Осторожно, чтобы не разбудить бомжа, выражение лица которого во сне было весьма зверским, друзья миновали эпичный памятник и поспешно свернули на соседнюю улицу.
— А почему ты вышел именно в этом месте? — спросил Муха. — Почему не у Колизея?
— Да есть тут одно дело у меня, — неопределённо ответил Вадик, читая в тусклом свете фонаря указатель с названием улицы.
«Улица имени М.И. Вурдалакова», — значилось на указателе. Тут же рядом с указателем, как и полагалось, имелась мемориальная доска с медным барельефом некоего бородатого молодого мужчины. Под барельефом на особом выступе лежали три засохшие дольки чеснока.
— Видимо, вместо цветов, — заметил любознательный Вадик, внимательно изучая памятную доску.
— Ну и что там? — нетерпеливо спросил Муха, становясь на цыпочки.
— Да революционером этот Михаил Иванович Вурдалаков вроде как был, — ответил Вадик. — Смольный в составе штурмовой волчьей стаи брал, но геройски пал в районе Перекопа от серебряной пули белого офицера в январе восемнадцатого года. У офицера этого, кстати, фамилия Ведьмаковский была.
— А имя случайно не Геральт? — поинтересовался Муха.