Гнёт Луны
Шрифт:
— Вот, привезли, — мужчина жалобно посмотрел на дочь, — и ничего не сказали.
Отец с бурчанием поведал, что минут пять назад к нему заявились курьеры, которые беспардонно втащили ящик в дом и молча, захлопнув морозильный фургон, укатили в неизвестном направлении. Ни визитки, ни записки не оставили. Пока отец жаловался, мать уже успела затолкать несколько кусков в холодильник.
— Что это за мясо? — она посмотрела на мрачную Ил.
Девушка схватила один из тяжелых кусков и молча принюхалась. Она узнала этот терпкий запах и вздохнула:
— Это медвежатина, —
— Я никогда не готовила медвежатину, — женщина посмотрела на Ил. — А ты?
— Нет, — девушка мотнула головой.
Родители устроили целую пляску вокруг ящика, перетаскивая куски мяса в подвал, где стоял новенький морозильник. Ил хотела встать и помочь им, но не могла пересилить себя. От мерзкой посылки несло не только мертвым медведем, но и Феликсом. Его резким и густым потом. Миазмы Черного Когтя пригвоздили девушку к мягким подушкам злобой и ненавистью. Гадкий волчара через километры послал ей молчаливую весточку, полную темного вожделения и требовательного зова.
— Это на ночной дожор, — мать сгрудила несколько кусков мяса на стол и глянула на дочь. — Ты же сегодня опять идешь на прогулку?
— Да, — коротко ответила та.
— Вот, — женщина одобрительно кивнула, — вернешься голодной и покушаешь.
Когда ящик опустел, Ил угрюмо выволокла его из дома и оставила у мусорного бака. На мгновения она замерла над ним, вдыхая вязкое амбре оборотня и заскрежетала зубами, сдерживаясь от того, чтобы на виду у пожилой соседки не потереться об дощатый угол задницей.
Она хотела уже написать Феликсу, как ненавидит его и желает ему сдохнуть где-нибудь в овраге, но вовремя перечитала сообщение, которое гласило, что она желает отдаться ему прямо здесь и сейчас.
— Не-не-не, никаким медведем ты меня не проймешь, пупсик, — она осторожно стерла весточку и заблокировала номер Феликса, чтобы в следующий раз в порыве эмоций не оплошать. — Я дама серьезная и теперь буду играть по вашим правилам.
Ночью, похваставшись перед родителями неоновой головой, она обратилась жуткую волчицу со светящейся в темноте шерстью, которая переливалась призрачным серебром. По бокам, с одной и с другой стороны, шли две темные полосы, что сужались на пушистом хвосте и соединялись на кончике черной кисточкой.
— Если бы я встретил тебя посреди ночи на пустой улице, — прошептал в темноте отец, — то помер бы от страха. Собака Баскервилей с тобой и рядом не валялась, Илоша.
Ил с восторженным скулежом облизала руки родителей, обескураженных жутким видом дочурки, и кинулась на безлюдную улицу, где ее ждали очень важные дела. Даже если кто-то и увидит ее, то и не поймет, что это волчица. В быстрой рыси она казалась размытым призраком, а не зверем.
Глава 15. Черная исповедь
Когда машина Феликса въехала в поселок, ночной ветерок дыхнул в открытое окно тонким запахом Ил. Мужчина удивленно всхрапнул, остановил машину и выскочил на улицу. От каждого дома, фонаря, скамьи и урны тянулись призрачные тени меток
— Вот же мерзавка, — удивленно хохотнул Феликс.
Послышался злой хриплый собачий лай со двора дома, возле которого он остановился, и глас питомца сорвался на завывания. Феликс заглянул за ограду. У клумбы с георгинами сидел приземистый и сердитый бульдог, который явно страдал от ожирения. Уродливое создание глухо ухнуло на него, и мужчина скривился.
— Я тебе тут погавкаю на альфу, — прошипел обортень.
Бульдог облизал морду и зарычал. А затем, не выдержав своей ярости, чихнул на траву вязкой слюной и угрюмо рявкнул.
— И у нас один предок, — Феликс потер лоб. — Во что же тебя превратил человек, мой друг?
Бульдог недовольно рыкнул, не соглашаясь с тем, что они дальние родственники. В глазах толстого карлика с приплюснутой мордой и кривыми клыками читалась ненависть.
— Твое право, — мужчина покачал головой и скрылся в машине.
Внедорожник тронулся с места под ворчливые завывания собаки, и Феликс передернулся. Почему люди так тяготеют к уродливым инвалидам, которые в дикой природе не выдержали бы и дня и померлибы, например, от приступа астмы?
Ил ждала его на пустой дороге, облаченная в мешковатый спортивный костюм с глубоким капюшоном на голове, что скрывал ее лицо черной тенью. Похоже, она все еще жутко злилась на Феликса, который по глупости вспылил в прошлый раз.
— Фиалочка, — мужчина выскочил из машины и ласково улыбнулся. — Милая моя принцесса…
Он замолчал, когда на конце улице показалась огромная лохматая псина, а потом вторая чуть поменьше — белая с черными пятнами на спине и лапах. Из дворов аккуратненьких домов молча, без лишних звуков, вышли и другие настороженные псы. Некоторые выныривали из кустов, перепрыгивали ограды, выскакивали из переулков. Беспородные дворняжки, мрачные доги, озорные терьеры, пушистые хаски и совсем крохотные приземистые создания с торчащими ушами неторопливо подбежали к Ил, которая не шевелилась по высоким ночным небом. Собаки уселись позади девушки зловещей разношерстной стаей и тоже замерли. На их шеях в свете фонарей поблескивали брелоки и бляшки ошейников.
— Уходи, — прошипела Ил. — Тебе здесь не рады.
Толстенькая чихуа-хуашечка у ног девушки оскалилась и зарычала. Феликс недоуменно поднял бровь и закрыл рот пальцами, пряча улыбку от злой Ил, и кашлянул:
— Я правильно понимаю… — он вздохнул, сдерживая смех, — это твоя стая?
— Нет, что ты, — проворковала Ил. — Это мои друзья.
— Фиалочка, — он опять кашлянул и продолжил. — Ты снюхалась с домашними псами? Серьезно?
Собаки с оскалами и тихим рыком поднялись на лапы и синхронно шагнули к нему. Феликс оглянулся. Позади него тоже собралась свора разъяренных псов. Среди гладких и упитанных животных он увидел одичавших, плешивых монстров, в глазах которых не было ничего кроме желания сожрать оборотня. Рядом с ними вышагивали мастиффы, овчарки и грациозные псинки на тоненьких, как палочки, лапках.