Гнев божий
Шрифт:
Политика национального примирения — не то что с моджахедами, но и в собственной партии — трещала по швам.
Вернувшись в свое министерство, Танай решил продемонстрировать силу — он понимал, что разговаривать с президентом страны так нельзя и будут последствия. Запершись в своем министерстве, он вызвал к зданию верные ему войска с большим количеством бронетехники и предъявил президенту ультиматум. Принимать представителей президента он категорически отказался, говорить по телефону с самим президентом — тоже. Это был уже открытый мятеж, но перерасти ему уже в открытые боестолкновения
После этого обе стороны начали наращивать силу. Танай, уже не советуясь ни с кем, начал проводить перестановки в министерстве обороны, стараясь расставить на важные посты своих людей, халькистов и пуштунов, которых и так было немало. Президент Наджибулла начал готовиться к худшему — во время одного из заседаний Политбюро он открыто предупредил всех о том, что надо готовиться к военному мятежу и предпринимать меры для обеспечения безопасности своих семей. В столице президент располагал силами Республиканской гвардии, которая подчинялась лично ему и которой командовал его родной брат, генерал Шапур Ахмадзай (точная должность — руководитель управления охраны ХАД), восемью партийными батальонами, так называемыми «группами защитников революции», и молодежными батальонами. Более того, он успел вызвать в столицу пятьдесят третью дивизию, состоящую из этнических узбеков, справедливо полагая, что узбеки и пуштуны ненавидят друг друга и узбеки никак не смогут договориться с пуштунами. Командовал дивизией генерал Абдул Рашид Достум…
— Значит, давайте еще раз, по порядку. На какое число намечено вооруженное выступление?
— Я не знаю точно. От первого до десятого марта. Будет подан сигнал к выступлению.
— Какой именно?
— Слово «Исра» по всем каналам связи.
— Что должно произойти по этому сигналу?
— Общее вооруженное выступление, я же говорю…
— Спокойнее, рафик, спокойнее… — офицер ХАД сверялся с какими-то бумагами, на допрашиваемого почти не смотрел, — откуда должно будет начаться выступление?
— С двух точек. Первая — министерство обороны, туда завезено огромное количество боеприпасов, некоторые кабинеты завалены оружием и боеприпасами до потолка, вызваны под разными предлогами офицеры, в чьей верности Танай не сомневается. Вторая точка — это Кабульский международный аэропорт, там сконцентрированы коммандос. Это — первый этап, дальше нас должны поддержать танкисты.
— Какие именно танкисты?
— Я не знаю.
Офицер ХАД прикинул про себя, что узнать, какие именно, — труда не составит, вокруг Кабула не так-то много подразделений с танками.
— Какую роль в этом
— В министерстве обороны сконцентрированы офицеры, которым Танай доверяет, их несколько сотен человек. Сам Танай должен находиться в министерстве, он боится покинуть его даже на час, никуда не выезжает. По сигналу «Исра» мы должны сформировать несколько групп и выдвинуться в город. Группы по двадцать-тридцать человек, хорошо вооруженные. Мы должны будем выйти по адресам, где проживают высокопоставленные товарищи из Политбюро, и ликвидировать их.
— А президент?
— Его — в первую очередь, моя группа ориентирована на него.
— Где предполагается его ликвидировать?
— В Арке, он тоже боится выезжать на ночь.
— Как именно?
— Штурмом. Массированным применением новых гранатометов шурави — «Шмель», нам будут приданы четыре бронетранспортера.
— Сколько человек входит в вашу группу?
— Пятьдесят.
— Вы считаете, что такими силами сможете взять дворец?
— Кроме нас будет еще рота коммандос. При реализации фактора внезапности — безусловно, сможем.
— Что входит в задачу коммандос?
— Я точно не знаю, мне известна только моя задача и задача моей группы. Предполагаю — блокирование казарм Республиканской гвардии до тех пор, пока не подойдут танкисты.
Офицер ХАД посмотрел на «инициативника», потом продолжил писать.
— Кто вовлек вас в деятельность антиправительственной организации?
— Полковник Саид Джан, центральный армейский корпус.
— Кто он по национальности?
— Пуштун.
— А вы?
— Тоже пуштун.
— Почему полковник Джан счел необходимым вовлечь в заговор именно вас?
Алим пожал плечами:
— Он мне доверяет… кроме того, я спас ему жизнь.
— А почему вы решили прийти к нам и все рассказать?
— Потому что я коммунист.
Офицер ХАД долго рассматривал капитана Шарифа, видимо, пытаясь найти в выражении его лица, во взгляде признаки неискренности.
— Шурави знают о готовящемся мятеже?
Это и был тот вопрос, ответ на который ХАД до сих пор не знал, и ответ на него значил очень многое.
— Я не знаю точно…
— А если не точно?
— Полковник Джан говорил: на встрече со старшими офицерами Танай сказал — с шурави все согласовано. Шурави знают и одобряют намерения Таная, всем нужен порядок. И шурави он нужен не меньше, чем афганцам.
Офицер ХАД какое-то время напряженно размышлял. Потом достал из папки несколько чистых листов и положил перед Шарифом, рядом с ними положил небольшой огрызок карандаша.
— Вы правильно сделали, что пришли к нам и рассказали все, рафик Шариф, вы поступили как и должен был поступить коммунист и член партии. Если один коммунист видит, как другой коммунист встает на путь предательства революции — он не должен молчать, не должен думать, что это его не касается. Это касается всех нас, только вместе мы сможем отстоять нашу революцию. Вот вам бумага, я должен отлучиться, чтобы доложить руководству. Пока меня нет — напишите список всех, кого вы знаете как заговорщиков, укажите места их службы. Если нужно будет — постучите в дверь и вам принесут поесть.