Гнев и радость

Блейк Дженнифер

— Так и было. Это входило в мою работу, но никто не знал, что все это зайдет так далеко. Я просто должен был убедиться, что ты не причастна. Это было до Лос-Анджелеса. Лос-Анджелес был нужен кому-то, но не мне.

— Но ведь ты боялся за меня? У меня было чувство, что меня охраняют.

— Если я даже хоть немного прав в своих подозрениях, это хорошая возможность не разрешить тебе принять

решение.

— Так ты примешь свое.

Он поднял голову, но не вздрогнул.

— Ты можешь так говорить.

— Да, потому что ты не примешь его в одиночестве.

— Нет?

— Я не притворяюсь, что не всегда была готова дать тебе то, что ты хотел.

Прежде чем он начал говорить, она поспешно продолжила:

— Скажи мне, помнишь ли ты тот вечер, когда принимал перкодан от боли в плече, а Булл угощал тебя коньяком «Джек Дэниел»?

Он с осторожностью повернул голову и посмотрел на нее.

— Да.

— Помнишь ли ты, что ты делал, что говорил в ту ночь?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

— Я помню, что проснулся в твоей постели.

— До этого, — торопливо проговорила она.

— Я хотел поговорить с тобой, но у тебя не было света, и я подумал, что ты спишь. Я немного посидел на ограде галереи. По-моему, даже ходил по ней.

— Так и было.

Он взглянул на ветки кипариса и вздохнул.

— Что еще?

— Ты сказал, что не можешь заниматься серфингом и не умеешь быть актером.

— В основном это правда.

— И ты делал мне предложение, хоть и неприличное. Например, ты предложил страстно любить меня под открытым небом.

— Я согласен, — тихо сказал он, — что мои грехи преследуют меня.

— Я тоже так думаю, — ответила она, слегка улыбаясь.

— Нет необходимости быть доброй, просто дай мне понять.

— Я и хочу это сделать, — произнесла она, но не могла продолжить, страх перехватил ей голосовые связки.

— Джулия? — Он повернулся и, пытаясь увидеть ее лицо, стал приближаться к ней.

Она хотела отступить назад, но не смогла. Ей стало страшно оттого, что он может не произнести тех слов, которые она ждала. Но не было другого способа избавиться от этой неопределенности, кроме как все выяснить. Она облизала губы, тяжело переводя

дыхание.

— Ты сказал, что хочешь взять меня на болото, как Жан-Пьер. Но ты не такой, как он, ты не связан старыми привычками, прежней гордостью. Ты сказал, что мы поженимся и пока у нас нет детей, будем жить в Новом Орлеане, или в Лос-Анджелесе, или там, где я буду снимать фильм. Ты сказал, что мы не будем жить в нужде, что ты современный мужчина, который умеет готовить и присматривать за детьми.

— Я так сказал? — спросил он хриплым голосом и положил руки ей на плечи.

— Да, ты так сказал, — ответила она, собрав все свое мужество и пристально глядя на него.

— И что ты ответила?

— Я сказала, что рада тому, что ты не Жан-Пьер.

Он наклонился к ней, его губы были совсем рядом с ее губами.

— И это все?

— Я сказала, что мне нравится этот план, — ответила она прерывающимся голосом, — если ты обещаешь, что уйдешь из управления по борьбе с наркобизнесом.

Он прошептал:

— А еще?

— Я сказала, что люблю тебя. Сильно, очень сильно, хотя я старалась, чтобы ты об этом не знал, старалась думать, что смогу прожить без тебя. Я поняла, что ошиблась.

— Ответил ли я тебе, что ты — моя жизнь, что ты владеешь моей душой, что я буду любить и согревать тебя всю жизнь и когда-нибудь снова буду сходить от тебя с ума и любить прямо под открытым небом?

— Ты упоминал об этом, — едва слышно проговорила она и вздохнула. — Рей, ты помнишь, я говорила тебе несколько недель назад, что я не играю в игры.

— Помню.

— Это была неправда. Я люблю играть с тобой.

— Слава Богу, — сказал Рей. — Слава Иисусу, святому Михаилу и Марии.

— Всем?

— Каждому, — ответил он твердым, сильным голосом.

Их губы слились в страстном желании. Рей поднял голову и нежно погладил ее лоб.

— Я думаю, что смогу рассказать тебе, что случилось в ту ночь на галерее и позже в постели, повторить каждое слово.

— Да, — пробормотала она с закрытыми глазами. — И я поняла это правильно.

— Совершенно правильно, — ответил он и вновь нашел ее губы. — Совершенно правильно.