Гнев влюбленной женщины
Шрифт:
– Оля, может, мне уйти?
Она вздрогнула, вскинула на него испуганные мокрые глаза и снова отрицательно качнула головой.
Слава богу! Гера опустился перед ней на коленки, обнял за талию, подтянул к себе. Она не сопротивлялась, но и не сделала попытки обнять его.
– Что с тобой происходит, Оля?! Мне же тяжело! – прошептал он.
– Мне тоже, Гера, – шепнула она в ответ. И ее пальцы неуверенно прошлись по его волосам.
– Чего ты хочешь?! Ну чего?! – произнес он с надрывом.
– Я точно знаю, чего не хочу.
Она убрала свои руки, повернула голову, глядя куда-то
– Чего не хочешь?
– Чтобы ты уходил от меня, – ее голос вибрировал.
– А хочешь чего?
– Чтобы… Чтобы эта тварь сдохла! – и ему на щеку закапали ее слезы.
На то чтобы выйти наконец из квартиры и поехать за Алиной и племянниками, ушло много времени. Ольге пришлось успокаиваться, а делать это она любила, запершись в ванной. Там бесконечно долго лилась вода, гремели флаконы, и потом она вышла с красным сердитым лицом и опухшим носом.
Ревела!
Из города они выехали уже после обеда. Оля сидела впереди рядом с Геральдом. Сзади Алина, Иван, Васька. Разговор не клеился, и через двадцать минут пути пассажиры на заднем сиденье принялись клевать носом.
– Ты хоть знаешь, куда ехать? – спросила Оля едва слышно.
– Да, – он кивнул и через полкилометра свернул с трассы на ухабистую дорогу.
– Классно! – скептически поджала она губы, когда ее на очередной кочке тряхнуло. – Отдохнем на славу!
Но потом, примерно через километр, колеса зашуршали по гравию, и вскоре за еловым частоколом открылся потрясающий пейзаж. Прекрасное озеро в кольце смешанного леса с высокими берегами, с пробивающейся майской травой.
Гера помнил это место еще ребенком, когда вместо озера здесь был глубокий котлован, заброшенный строителями из-за близко расположенных грунтовых вод. И леса не было. Торчала мелкая чахлая поросль из елок, берез и тополей. Сюда их однажды привозил отец. Обещал, что со временем это место будет великолепным. Вот дети подрастут.
Дети подросли, отец ушел, мама умерла от горя и одиночества.
А место, как и предсказывал отец, преобразилось до неузнаваемости. И Ольга даже сумела отвлечься и сыграть с Васькой в волейбол один на один. Иван в играх участия не принимал, хотя доктора и разрешили ему не слишком подвижные забавы. Он сидел на старом пледе рядом с матерью, слушал их с Герой воспоминания, и томно улыбался весеннему солнцу.
– Хорошо… – сказал он часом позже, ни к кому конкретно не обращаясь.
Они как раз ели жаренное на углях мясо, запивали его соком и минералкой и почти не разговаривали друг с другом. Оживление спало, снова возникла напряженность. Ольга все время отворачивалась, когда Гера смотрел на нее в упор. Алина все больше смотрела по сторонам, и губы ее подрагивали. Видимо, затосковала от воспоминаний. Может, представляла, как бы было все, если бы папа не ушел, если бы мама так рано не умерла. Почему-то Геральду казалось, что она именно об этом думает. Васька без конца названивал своей подружке и шептал что-то глупое.
И тут Иван возьми и скажи:
– Хорошо…
– Что, хорошо? – Алина потянулась к нему, но сын увернулся.
– Ма, не надо, – он поморщился. – Что я, маленький, что ли?
– Что хорошо-то, Ванечка? – ядовито оскалился Васька, пряча мобильник в карман. – Что не плохо?
– Хорошо, что я могу дышать, – совершенно не обидевшись на язвительного брата, ответил Иван. – Слышать вас, видеть. И могу мечтать.
– О чем? – вдруг встрепенулась Оля и посмотрела на него как-то странно, будто была с ним на одной волне.
Ванька вернул ей ее взгляд, такой же диковатый и странный, и сказал:
– О том, что я когда-нибудь встречу это чудовище, и одному богу известно, что я с ним сделаю…
И она, потянувшись к нему с другого края пледа, крепко поцеловала его в лоб…
А еще через десять дней, как раз после любимого праздника Геры – Дня Победы, ему на мобильник пришло сообщение: «Выдача наличных на сумму 35 000.00 руб. выполнена. Банкомат…»
И дальше шел длинный ряд непонятных Геральду цифр. И остаток денег на банковской карте. Следом пришло еще одно сообщение о съеме такой же суммы. Потом еще и еще, но уже по пятнадцать тысяч.
– Он снял сто тысяч, – возбужденно нарезая круги по кабинету полковника, докладывал Геральд. – Банкомат, я выяснил, находится в Курской области. Городок небольшой и…
– И ты теперь решил, что как только приедешь, так сразу встретишь его на улице? – скептически фыркнул начальник. – Он мог там быть проездом. Мог снять деньги и уехать. Да и вообще это мог быть не он вовсе! Что ты мне тут голову морочишь?!
– Так точно! – перебил его Гера. – Но это все, что у нас есть. И я прошу вашего разрешения выехать туда и…
– Игоря возьмешь, – как уже о решенном сказал начальник. – Оформляйтесь. Местных я сам оповещу. Ты прав, это единственная наша ниточка. Иначе… Иначе нам его никогда не найти…
Глава 26
Им его никогда не найти, никогда!
Виктор Фролов, который теперь был уже и не Виктор, и не Фролов, а полгода жил под именем Сергея Куницина, с алчным блеском в глазах считал и пересчитывал деньги. У него теперь было достаточно денег, чтобы продолжить вживаться в новую роль. Он теперь был рядовым строителем, затерявшимся на просторах огромной страны. Одиноким, с хорошим, покладистым характером, симпатичным. Правда, нос немного подкачал, и шрам на лице через всю левую щеку, но это только красит мужчину.
Так сказала ему его новая избранница, с которой он через две недели посетит местный отдел регистрации актов гражданского состояния. Где их отношениям придадут законную силу.
Избранница была грудастой, жопастой, глупой и верила всему, что он ей говорил.
– Авария, – был его краткий ответ по поводу увечий. – Страшная авария, малышка!
Не рассказывать же ей было, что нос ему сломал и порезал щеку осколком бутылки тот самый Сергей Куницин, у которого Виктор сразу задумал увести паспорт. Они были похожи. Не сильно, нет, но сходство имелось. И Виктор решился. Но Куницын что-то такое заподозрил и напал первым. И едва не убил Виктора. Не успел. Фролов убил его, виртуозно воткнув нож в горло. Потом облил бензином из Серегиной же колымаги, на которой, кстати, он Виктора и подвозил, и сжег.