Гнездо дракона
Шрифт:
— О-о, — протянула Миранда и покраснела еще больше. Во всем этом имелся неприятный привкус благотворительности, и ее щепетильность янки была покороблена. Да и могла ли она принять подобные вещи от джентльмена… даже если это ее кузен? Но это же чепуха, торопливо сказала она себе. Он будет оскорблен, если она поднимет шум и откажется от одежды, он сочтет ее глупой деревенской девчонкой. А эти наряды такие красивые.
Она погладила розовый атлас вечернего платья, и, к своему удовольствию, обнаружила, что под его тяжелыми складками находится небольшой кринолин в форме колокола, о котором она давно мечтала.
Мадам Дюкло никогда не забывала ни об одном письменном распоряжении Николаса Ван Рина. « Пришлите полный гардероб для молодой леди, светловолосой, достаточно высокой со следующими мерками…»
Модистка так же прислала оклеенную плющом коробочку, в которой находилось несколько красивых пузырьков: бальзам для волос, крем «Sirop de Bo-
ubie», предназначенный «для улучшения даже самой нежной кожи», зубной порошок из фиалкового корня, рисовая пудра и флакон духов из гелиотропа.
— Они пахнут как мамин сад в летнюю ночь! — воскликнула Миранда, вдыхая чудесный аромат. — О Магда, до чего же это прекрасно!
Женщина не отвечала. Она стояла на коленях перед шкафом, аккуратно складывая женское белье. Воинственное положение ее широких плеч выражало девушке резкое неодобрение.
— За что ты так не любишь меня, Магда? — импульсивно воскликнула девушка. — Что я такого сделала?
Женщина тяжело поднялась.
— Это не мое дело любить или не любить, мисс. Мифрау ждет.
Она задвинула последний ящик и пошла к Джоанне.
Неужели из-за того, что Джоанна не любит меня, ее горничная столь недружелюбна? — думала Миранда, испытывая одновременно недоумение и возмущение. А ведь она даже не была уверена в неприязни Джоанны, ведь ее широкое обрюзгшее лицо вообще очень редко выражало какие-либо чувства, а в те редкие моменты, когда она удостаивала Миранду своим вниманием, она разговаривала с ней со своей обычной равнодушной приветливостью. Она похожа на репу, большую белую репу, подумала Миранда, но едва коснувшись зеленого шелкового платья, напрочь забыла о Джоанне. Оно подошло ей идеально, тугой корсаж, обтягивающий маленькие высокие груди и узкую талию, широкая юбка, изящно падающая волнами на кринолин, который она позаимствовала с бального платья. Если ее кожа и волосы неплохо смотрелись даже на фоне отвратительного шерстяного платья, то теперь они были просто великолепны. Зеленый цвет красиво оттенил ее светлые волосы и даже придал новый оттенок карим глазам.
Может быть, ей повезет, и она сможет найти Николаса внизу, чтобы поблагодарить его за заботу. До ужина оставалось еще полчаса. Она поспешила вниз и сопровождающий ее шелест шелка придал ей уверенности. Она шла, высоко держа голову и слегка покачивая бедрами, словно для того, чтобы усилить этот восхитительный шелест.
Она нашла Николаса в оранжерее, полностью поглощенного ползущей орхидеей, которую он только что принес из теплицы. Он обернулся и смотрел, как она проходит через столовую.
А ведь девушка по-настоящему красива, изумленно подумал он. У нее тело танцовщицы.
— Кузен Николас, — робко сказала она, — я не знаю, как благодарить вас. Все эти замечательные наряды… они… они сделали меня такой счастливой.
— Рад слышать, что такая малость сделала вас счастливой, Миранда.
Обычно она пугалась сдержанной иронии, постоянно присутствующей в его голосе, но в этот вечер все оказалось иначе. Она улыбнулась, вспомнив, что мужчины не любят, когда их благодарят — во всяком случае папа и Том этого не любили. Она подошла ближе и коснулась зеленой полосатой орхидеи.
— Какой странный этот маленький цветок! — заметила она. — И он здесь хорошо растет?
Она склонила голову над мраморной кадкой, в которой находилась дивная орхидея, и Николас почувствовал легкий аромат духов, исходящий от тяжелых золотых кос, падающих на ее белую шею. Он поднял руку, а затем опустил ее.
— Орхидея прекрасно здесь растет, может быть, мы посидим, пока не подойдет миссис Ван Рин?
Он указал на ажурную железную скамью, стоящую у южной стены, где росло несколько олеандров и гибискусов. Рядом со скамьей находился фонтан, где из львиной пасти в алебастровый бассейн струилась прозрачная вода, создавая в душном помещении свежее дыхание леса.
Наконец-то у нее появилась возможность, оставшись с ним наедине, спросить его о Зелии. С того ужасного ночного разговора она больше не видела старую женщину, и время изгладило неприятное впечатление, оставшееся от встречи, и теперь ей было очень интересно что-нибудь о ней узнать. Она задала свой вопрос и Николас резко повернулся.
— Вы видели Зелию? Где?
Она коротко рассказала об этом, умолчав лишь о самых последних словах Зелии, которые представлялись ей теперь очень глупыми.
— Она напугала вас? — нахмурившись, спросил Николас.
— Немного, хотя я не пойму, почему. Она что-то говорила о ком-то, кто будет смеяться, о Красной комнате и обо мне, приносящей… приносящей зло. Я знаю, что все это глупости, — торопливо добавила она, надеясь, что он не будет над ней смеяться.
Но он и не думал этого делать.
— Она становится совершенно невозможной со своими выходками. Я и не подозревал, что она осмеливается подниматься наверх. Я поговорю с ней.
— Но кто она? — спросила Миранда, видя его желание прекратить этот разговор.
Николас встал, и она в смятении увидела, что ее настойчивость испортила редкий миг доверительности.
— Старая ворона, которой, должно быть, лет девяносто. Давно пора отправиться на тот свет вместе со всеми своими сказками.
Миранда была поражена его неожиданно ядовитым тоном, но затем он продолжил уже более спокойно, сдерживая раздражение:
— Мой прадед Питер Ван Рин в тысяча семьсот пятьдесят первом году женился на первой красавице Нового Орлеана, которую звали Азильда Мари де Ла Курбе. Он привез ее сюда, а вместе с ней и ее рабыню Титину. Зелия — дочь черной Титины и индейца из племени могикан. Она всегда жила здесь в Драгонвике, — проговорив последние слова, Николас надолго замолчал.
— У нее такая странная речь… — прождав некоторое время, девушка рискнула заговорить сама, чувствуя, что иначе она не услышит никакого продолжения.
— Она говорит с креольским акцентом, перенятым, видимо, у матери.
— Я не это имела в виду. Я имела в виду, что она говорит… о призраках. Теперь я вспоминаю. Она говорила, что Азильда вновь станет смеяться.
Николас пожал плечами.
— Это все глупые сказки, которые до сих пор живы исключительно благодаря Зелии. Азильда не была здесь очень счастлива, после рождения сына она… — Николас остановился. — Она умерла, и это стало предметом бредовой болтовни Зелии о всяких призраках и проклятиях. А теперь не поговорить ли нам о чем-нибудь более интересном? Вы прочитали эссе Эдисона, которое я вам рекомендовал?