Гнездо дракона
Шрифт:
Это было все.
Джефф вытер пот с лица. Он вернулся в свою комнату, где забрал шляпу и багаж. Пароход на Нью-Йорк уже отошел. Он пересек реку на пароме и, наняв лошадь до Кастальтона, сел там на поезд, идущий вдоль берега реки.
В восемь вечера поезд прошел мимо места катастрофы. В сотне футов от дороги все еще тлел нос «Мери Клинтон» — все, что осталось от парохода. Тишина реки постоянно нарушалась пушечной стрельбой, призванной поднять со дна реки оставшиеся там тела погибших. Смрад от обугленных трупов миазмами разливался в нежном майском воздухе.
Поезд Джеффа остановился,
Он поднял осунувшееся лицо на Джеффа, задававшего ему вопрос о Николасе.
— Нет, — произнес Бронк. — Тело мистера Ван Рина еще не найдено. Я осмотрел всех, кого удалось вытащить. Около дюжины тел еще не поднято. Невозможно сказать, сколько погибло людей, ведь у нас нет списка пассажиров.
— Но что с Мирандой… с миссис Ван Рин? — перебил Джефф. — Где она?
— Ее отвезли в их нью-йоркский дом. Полагаю, с ней все в порядке, — глухо ответил агент. Его лицо дернулось и он с горячностью добавил: — Будь проклят день, когда я заговорил с ним о «Мери Клинтон». Это все глупые гонки. Ведь я предупреждал, просил его…
Его голос задрожал и оборвался.
— Но он постарался исправить зло. Он погиб смертью героя, как истинный аристократ.
Кондуктор закричал «Посадка», и Джефф поспешил к поезду. Через два часа они вернулись и загромыхали по Парк авеню к деревянным хижинам в поле у Сорок второй улицы.
Джефф сел в кеб и помчался до Третьей авеню к Миранде.
Глава двадцать вторая
Выздоровление Миранды от двойного потрясения было осложнено воспалением легких, сопровождаемым высокой температурой и бредом. Много дней она никого не узнавала. Она лежала на золоченой кровати, ее супружеской кровати нью-йорского дома, совершенно не осознавая того, что ее окружало, не ощущая любящих рук, ухаживающих за ней. После того, как Джефф приехал и увидел стонущую в беспамятстве Миранду, за которой ходила лишь перепуганная жена дворника, он сразу же вызвал Абигайль.
А через два дня с верховьев Гудзона приехала и Пегги. Она и Абигайль обменялись одним проницательным, оценивающим взглядом, а затем, взаимно удовлетворенные, без излишней суеты занялись тяжелой работой ухода за своей пациенткой.
За все девять дней до кризиса Джефф ни разу не вышел из дома, но он не дерзнул положиться только на свой опыт, когда дело касалось Миранды, и поэтому постоянно обращался к доктору Френсису.
На десятый день Миранда открыла глаза и оглядела розовую с золотом спальню. Она слабо вскрикнула и сразу же почувствовала, как ее обняли нежные любящие руки.
— Мама, — прошептала Миранда, еще плохо понимающая, что происходит, и осознающая лишь поддержку от присутствия родного человека, — мне снилось, что ты со мной.
Слава Богу, думала Абигайль, она наконец-то пришла в себя.
— Я все время была с тобой, родная. Ты была очень
И спаси нас Господь, когда она начнет задавать вопросы, добавила про себя Абигайль.
Глаза Миранды закрылись, она прижалась к материнской груди и вновь погрузилась в дрему.
Абигайль тихо сидела на краю кровати Миранды в неудобной позе. Ее глаза наполнились горькими слезами. Она смотрела на свою старшую и самую любимую дочь, которая теперь казалась беспомощной и почти такой же маленькой как Чарити. Ее прекрасные золотые волосы были коротко острижены, чтобы хоть немного сбить жар лихорадки, и теперь вились на маленькой головке, словно чепчик.
Как они скажут ей, что ее муж мертв? И вообще Абигайль многого не понимала. Во время долгих часов бреда Миранда говорила много неясных бессвязных слов. Она несла какую-то чепуху о комнате в башне, о чердаке и цветах — об олеандрах, все это мать отнесла за счет того потрясения, которое она пережила. Но в словах Миранды была и страшная нотка реальности происходящего, от которого ей мучительно хотелось бежать. Вновь и вновь тоненький напряженный голос повторял одну и ту же фразу: «Я должна бежать. Бежать. Но Бог не позволит. Я тоже виновна. Я грешна».
И она ни разу не упомянула имя Николаса.
Ни Пегги, ни Джефф, посвященные во все события, ни словом не обмолвились Абигайль.
В полдень того дня, когда началось выздоровление Миранды, доктор Френсис и Джефф сошли вниз после осмотра пациентки и по просьбе молодого врача прошли в кабинет.
— Я должен поговорить с вами, сэр, — произнес Джефф. — Обязан.
Старый врач был несколько удивлен мрачным видом молодого человека.
— С девушкой все в порядке, она поправляется. Да и вообще, она здоровая молодая особа. Нет никаких причин для беспокойства. У нее прекрасные врачи… и замечательный уход, что в некоторых случаях гораздо важнее любых врачей.
— Да, я знаю. Но сейчас я опасаюсь не за здоровье Миранды, если не считать…
— Вы хотите сказать, что беспокоитесь, как она воспримет известие о том, что овдовела? Ну, она быстро придет в себя. Она очень молода. Кроме того она может поклоняться его памяти, геройской смерти при спасении ее жизни… все это поможет перенести горе.
Френсис говорил с нарочитой насмешкой. Он был уверен, что волнения Джеффа были связаны с явной симпатией молодого человека к больной девушке наверху.
— Я хотел поговорить с вами о Ван Рине, сэр. Я все думал и думал об этом и теперь уже не знаю, что делать. Я должен облегчить душу.
— Давайте, мой мальчик, — ответил доктор Френсис и развалился в кресле. — Что там с Ван Рином?
Джефф коротко рассмеялся.
— Ничто в жизни не возвеличило его так, как смерть, — с горечью сказал он. — Вы как-то спрашивали меня, от чего умерла первая миссис Ван Рин. Сейчас я расскажу вам.
Но еще до того как он начал свое повествование, раздался стук в дверь, и на пороге появилась Пегги.
— Хозяйка зовет вас, доктор, — сказала она Джеффу. — Она хочет поговорить с вами наедине. Нет, — добавила маленькая служанка в ответ на встревоженный взгляд Джеффа, — с ее здоровьем все в порядке. Это совсем по другому поводу.