Гобелен
Шрифт:
— В ближайшее время я поговорю с сестрами Бродер. И обязательно сообщу тебе об их решении.
Николас надел пальто, слегка коснулся ее щеки и перед уходом улыбнулся возмутительно доброй улыбкой.
Мадлен рухнула в кресло, вытащила из сумочки сигареты и посмотрела на стену, которая ничем не могла ее утешить. Ее тело, остававшееся напряженным весь день в присутствии Николаса, вдруг стало вялым.
Через некоторое время Мадлен встала и спустилась к воде, чтобы посидеть на скамейке возле канала. В Кентербери также прошел дождь, но было достаточно светло, чтобы видеть воду и пару ласточек, порхавших
Мадлен решила, что все к лучшему — она избавилась от ложных иллюзий. Все очень просто, как наверняка сказала бы Ева.
Она слушала, как журчит вода в канале, и размышляла о том положении, в которое ее поставил дневник. В первый раз она испытала сочувствие к Одерикусу, а не только к Леофгит и Эдите. Он старался оставаться верным своим принципам, но потом все пошло прахом.
ГЛАВА 16
За день до того, как позвонить сестрам Бродер, Мадлен скопировала в блокнот последнюю страницу дневника. Она никак не могла заставить себя взяться за перевод. Мадлен тщательно переписывала латинские слова, не пытаясь вникнуть в смысл. Она займется последней страницей, но не сейчас. Ей показалось, что почерк немного изменился. Возможно, все дело в том, что между записями прошло много времени и Леофгит постарела?
Она набрала номер кузин и приготовилась к трудному разговору. Трубку, как всегда, взяла Мэри.
— О, Мадлен. Мы уже начали беспокоиться, ты так давно не появлялась. Надгробие готово.
— Надгробие?
— Для могилы Лидии, дорогая. Надо составить надпись. Когда ты приедешь? Думаю, завтра будет удобно. Приходи к нам на чай. В три часа.
Мэри повесила трубку.
Весь разговор прошел практически без участия Мадлен.
Мадлен повесила трубку и состроила гримасу, решив, что ей ничего не остается, как подчиниться и нанести визит старухам кузинам.
На следующее утро по дороге в Семптинг она повторяла свою стратегию — надо поговорить о том, что дневник следует показать историкам. Она решила, что не признается в том, что тайна уже раскрыта, если только ее не вынудят к этому. Конечно, Мэри Бродер выжила из ума, но в проницательности ей не откажешь. Мадлен не хотелось вступать в споры по поводу дневника, но ей требовалось убедить сестер в его важности для исторической науки.
Ворота были закрыты, и прошла целая вечность, прежде чем появился Луи, чтобы открыть их. Мадлен кивнула ему и въехала внутрь. Она запретила себе смущаться из-за его нахальства.
Поставив машину возле покосившегося крыльца, Мадлен посмотрела на часы. Было начало четвертого, но она решила, что ничего страшного не произошло.
Но Мэри Бродер так не считала.
— Ты опоздала на двенадцать минут, — заявила она, увидев Мадлен.
— Да. Ваши ворота пора смазать.
Мэри приподняла брови, а Маргарет захихикала.
Мадлен последовала за ними в гостиную, держа в руках завернутую в шаль шкатулку с дневником. Она облегченно вздохнула, не увидев кошку Агату. Это животное заставляло ее нервничать.
Чай принесли на серебряном подносе. К чаю подали печеньица, жесткие даже на вид.
Мадлен положила сверток на маленький столик, и несколько мгновений все смотрели на него.
Маргарет глубоко вздохнула и заговорила первой.
— Приятно, что он вернулся. Нам его не хватало, правда, Мэри?
Мэри не обратила на слова сестры никакого внимания, продолжая смотреть на Мадлен.
— Значит, ты закончила, — сухо сказала Мэри.
Мадлен нахмурилась.
— Полагаю, вы хотите узнать, что написано в дневн… в книге.
— Это интересно или нет? — резко спросила Мэри, жестом предлагая Маргарет разливать чай.
— Ну, да, интересно. С исторической точки зрения.
Но Мэри ее не слушала, поскольку в гостиную вошла Агата, стуча когтями по старому паркету и требуя к себе внимания.
— Привет, дорогая, — сказала Мэри сладким голосом, повернувшись к Мадлен спиной и поглаживая Агату по черной спине.
— У меня есть предложение. Относительно книги.
Мэри ничего не ответила, продолжая гладить кошку.
Маргарет рассеянно улыбнулась и сказала:
— О чем ты, дорогая?
— Я считаю, что будет… правильно… показать книгу кое-кому в Лондоне.
Ответом ей было долгое молчание.
Мэри оторвалась от Агаты, которая бросила свирепый взгляд на Мадлен, лишившую ее внимания хозяйки.
— Человеку, которого ты знаешь? — спросила она. Ее взгляд снова стал проницательным.
— Не совсем так. Манускрипт очень старый и ценный. Мне представляется, что не слишком разумно оставлять его без должной заботы… ему требуется специальное хранение.
Мадлен сразу поняла, какую реакцию встретит ее предложение.
Мэри фыркнула.
— Книгу и без того хранили со всей тщательностью, юная леди.
Мадлен старалась вести себя дипломатично.
— Да, я знаю. Я имела в виду нечто другое. Я хотела сказать, что книга представляет исторический интерес для… экспертов.
— Каких экспертов?
— Британская библиотека в Лондоне имеет коллекцию древних манускриптов. Они смогу оценить возраст и… ценность.
Когда Мадлен произнесла слово «ценность», выражение лица Мэри изменилось. Сестры переглянулись, и Мадлен поняла, что они не так простодушны, когда речь идет о возможной цене манускрипта. Быть может, они просто играли с ней, дожидаясь, пока Мадлен закончит перевод? Правды ей было уже не узнать. Когда Мэри сразу же согласилась, чтобы их посетил «кто-нибудь из библиотеки в Лондоне», Мадлен подумала, что ее капитуляция была обдумана заранее. Ей захотелось посмеяться над своей доверчивостью. Лидия наверняка объяснила им, насколько редким и ценным является их артефакт. Однако Мадлен облегченно вздохнула и не стала поправлять Мэри, указывая на то, что речь идет о Британской библиотеке. Она автоматически сделала глоток чая и тут же поставила чашу на стол, стараясь не скривиться. Ей ужасно хотелось сбежать отсюда, но надо было решить еще кое-что.
— Вам что-нибудь известно о шкатулке из гагата и вышитой шали?
На ее вопрос ответила Маргарет, довольная тем, что у нее появилась возможность что-то сказать.
— Шкатулка принадлежала Элизабет Бродье. Раньше наша фамилия звучала «Бродье», дорогая. Правда, странно?
Мадлен слабо улыбнулась и кивнула.
— Она была знакома с королем Генрихом Девятым.
— Восьмым! — проворчала Мэри.
— В шкатулке она держала свои вышивки. Красивая, правда? Мы продали еще две такие же, ты знаешь кому.