Гобелены Фьонавара (сборник)
Шрифт:
Он осекся под острым взглядом Шалхассана, чей взор заставлял замолчать и более искусных ораторов, чем этот. В то же время Шалхассан чувствовал, что его ярость уже исчезла, оставив только страх. Он сам никогда не умел держать свою дочь под контролем. Как он мог ожидать, что этот толстяк и напыщенный канцлер справятся лучше, чем он?
Он также очень хорошо помнил Видящую и глубоко уважал ее. За то, что она совершила однажды ночью в Храме Гвен Истрат, в одиночку проникнув сквозь тьму замыслов Ракота, чтобы показать им источник зимы, он всегда будет уважать ее. Если она уехала, значит, у нее была
Но какими бы выдающимися ни были они обе, он сомневался, что они смогли бы удержать его дочь, если она пожелала к ним присоединиться, если она приняла такое решение. «Ох, Шарра», – подумал он. В десятитысячный раз он спросил себя, мудро ли поступил, не женившись во второй раз после смерти жены. Девочке было необходимо хоть какое-то руководство, и это становилось все более очевидным.
Он поднял взгляд. Вверху, позади Дубового Трона Бреннина, высоко в стенах Большого зала светились витражи Делевана. Тот, что был за троном, изображал Конари и Колана, скачущих на север, на войну. Свет половинки луны, сияющий снаружи, серебрил их русые волосы. Ну, подумал Шалхассан, кому, как не их преемнику, молодому Верховному королю Айлерону, вести войну, которой предстоит сейчас разразиться на северных землях. Инструкции были такими, как он и ожидал, какими они и должны были быть. Он поступил бы точно так же. Воины из Катала под предводительством своего правителя должны были остаться в Бреннине. Шалхассану и Горлису поручалось разместить их по своему усмотрению для наиболее эффективной обороны королевства.
Он медленно отвел взгляд от великолепной картины на окне. Глядя на Тигида – контраст, достойный афоризма, – он мягко сказал:
– Не кори себя. Канцлер прав – эти трое знают, что делают. Ты можешь присоединиться ко мне, если пожелаешь, и посочувствовать своему принцу, которому придется отныне с ней справляться. Если мы останемся в живых.
Он повернулся к канцлеру:
– Я бы не отказался от пищи, милорд канцлер, и хотел бы получить для своих командиров распоряжения по размещению людей. После этого, если вы не устали, не могли бы мы с вами выпить вместе вина и сыграть партию в та'баэль? Возможно, этим и ограничится наше участие в боевых действиях, а игра по ночам меня успокаивает.
Канцлер улыбнулся.
– Айлиль говорил то же самое, милорд. Я с радостью сыграю с вами, хотя должен предупредить, что я в лучшем случае не слишком азартный игрок.
– Можно мне прийти и понаблюдать? – почтительно спросил толстяк.
Шалхассан внимательно посмотрел на него.
– Ты играешь в та'баэль? – с сомнением спросил он.
– Немного, – ответил Тигид.
Правитель Катала отвел назад своего единственного уцелевшего всадника, чтобы защитить королеву. И одарил противника взглядом, который заставил не одного человека подумать о ритуальном самоубийстве.
– Мне кажется, – произнес он, обращаясь больше к самому себе, чем к одному из двоих собеседников, – что меня только что разгромили весьма по-королевски.
Наблюдающий за игрой Горлис сочувственно что-то проворчал. Тигид из Родена снял мешающего всадника своим замком.
– Принц Диармайд
Пристально глядя на доску в поисках защиты от нападения с двух сторон, которое начнется, как только Тигид снова двинет свой замок, Шалхассан решил уделить немного своего прежнего сочувствия дочери, которой придется жить с этим принцем.
– Скажи, – спросил он, – Айлерон тоже умеет играть?
– Айлиль научил обоих сыновей, когда они были еще детьми, – пробормотал Горлис, наполняя бокал Шалхассана из кувшина с вином из винограда, выращенного у стен в Южной твердыне.
– И Верховный король тоже сейчас играет с редким мастерством? – спросил Шалхассан с ноткой раздражения в голосе. Кажется, оба сына Айлиля способны были пробуждать в нем это чувство.
– Не имею представления, – ответил Горлис. – Никогда не видел его игры, когда он вырос. Мальчиком он играл очень хорошо. Он всегда играл с отцом.
– Он больше не играет в та'баэль, – сказал Тигид. – Разве вы не знаете эту историю? Айлерон не прикасался к фигурам с того первого раза, когда Диармайд обыграл его. Они тогда еще были детьми. Он такой, знаете ли…
Обдумывая это сообщение, Шалхассан угрожающе двинул своего мага по диагонали. Это была ловушка, конечно, последнее оставшееся ему средство. Чтобы она удалась, он попытался отвлечь толстяка вопросом:
– Не знаю. Какой именно?
Сильно навалившись на подлокотники кресла, Тигид подался вперед, чтобы лучше видеть доску. Игнорируя и ловушку, и вопрос, он двинул замок по боковой вертикали, открывая королеву Шалхассана, чтобы еще раз атаковать и одновременно угрожая королю правителя Катала. Это был очень решительный ход.
– Он не любит ни в чем проигрывать, – объяснил Тигид. – И не делает ничего, в чем мог бы проиграть.
– Не ограничивает ли это в какой-то степени его действия? – колко спросил Шалхассан. Он и сам не слишком любил проигрывать. И не привык к этому.
– Не очень, – нехотя ответил Тигид. – Он почти все делает превосходно. Они оба такие, – лояльно прибавил он.
Шалхассан как можно изящнее положил своего короля на бок в знак того, что сдается, и поднял бокал, приветствуя победителя.
– Хорошая игра, – благодушно произнес Тигид. – Скажите, – прибавил он, поворачиваясь к Горлису, – у вас здесь есть приличный эль? Вино – это очень здорово, но меня сегодня страшно мучает жажда, если хотите знать правду.
– Кувшин эля, Виер, – приказал канцлер пажу, молча стоящему у двери.
– Два! – произнес Шалхассан, удивив сам себя. – Расставьте фигуры для следующей партии!
Эту он тоже проиграл, но решительно выиграл третью, с громадным удовлетворением чувствуя, что вечер все же не пропал зря. Потом они с Тигидом походя выиграли еще по партии у Горлиса. Это их неожиданно сблизило. А потом, уже поздно ночью, они с канцлером еще больше поразили себя тем, что приняли совершенно из ряда вон выходящее предложение единственного члена компании Диармайда, оставшегося в Парас Дервале.