Гоблин
Шрифт:
— И это съедобное? Давай сюда, попробую… — На этот раз я не стал воротить морду, голод давал себя знать.
Легко зачистив ножиком неведомое корневище от песка и грязи, я обнаружил розоватую сочную мякоть, легко жующуюся и похожую на картошку с легким привкусом дыни.
— Ништяк! Хвалю, копи познания в ботанике, чувствую, они нам пригодятся. — С этими словами я нагнулся, быстро, не давая времени на испуг, схватил Хрюна за ручку и в виде живой сумки переставил его в лодку.
Мы отчалили тихо, но среди сочной зелени в залитых водой заливчиках загремел восторженный хор лягушек.
На
Проверку на протечки судно прошло успешно. Клепки держали крепко, под пайолами было сухо. Конечно, одним веслом выгребать, постоянно ставя лодку носом по течению, было очень неудобно, временами я позволял катерку разворачиваться боком, но мы со скоростью потока неуклонно спускались к Амазонке. Ничего ценного в отсеках и в бардачке не обнаружилось, кроме клочка какой-то газеты на испанском, и я честно попробовал читать. Один из видов голода, который испытывает человек, находящийся в одиночестве, это отсутствие информации, получаемой со стороны. И даже короткая надпись на стенке заброшенного сортира или несчастный обрывок газеты, случайно попавший в руки, может поразить энциклопедичностью.
Почти восемь часов утра, первое контрольное время, когда исландец должен включать рацию на прием. Интервал дежурства — двенадцать часов, так что связываться нужно сейчас, это сильно сэкономит время подготовки к операции. Пройдя, по моим прикидкам, километров шесть по реке, попробовал достучаться. С первого раза не вышло, со второго тоже, и я немного запсиховал: времени на раскачку нет, все нужно делать очень быстро. И вместе с тем качественно, сложнейшее дело! А о каком качестве может идти речь, когда в голове полная каша из насущных вопросов, изрядно сдобренная острой приправой страха за друзей!
Лежа в лодке, плывущей почти без руля и уж совсем без ветрил, я раз за разом мучил рацию и зло мечтал, чтобы по пути встретилось какое-нибудь судно из местных.
— Ну, хоть кто-нибудь…
Заметят, решат разобраться, подплывут. А тут я, жаждущий нервной разрядки! Все. «Извините, мне нужно ваше корыто».
На беду, река по-прежнему была свободна от плавсредств, не видно даже завалящей пироги. Зато по берегу тянулся изумрудный лес, вид с воды — просто великолепный. Конечно, хорошо смотреть на красоты, когда тебе не приходится пробираться сквозь кусты, вслушиваясь в каждый шорох. Настоящий круиз по Южной Америке, «Latino Travel». Ветерок сдувает кровососов, ни змей тебе с кайманами, ни колючек, впору заниматься художественной фотографией. Или писать картины.
Километр за километром шел сплав по реке.
— Вот так живешь, — ворчал я тем временем, наклонившись над водой и обращаясь сам к себе, ибо поросенок спал без задних ног на пайолах, —
Хитро изогнутые языки травяных полян тут и там тянулись к заводям с лягушками и цаплями. Где-то в лесной чаще пронзительно крикнула птица, я автоматически вздернул голову, заодно осмотрев и акваторию.
— То пальба, то погоня, твою мать, а то сам драпаешь. На отдыхе со стрельбища не вылезаешь, тактика, качалка, бокс. И все для того, чтобы просто иметь возможность всю эту сталкерскую безбашенность продолжать физически… Потом один хрен вляпываешься в какую-нибудь историю, потому что тупой или авантюрист, то есть не случайно, а по дурному призванию. Из огня да в полымя… А потом смотришь: криво все как-то! Многое кажется ненужным, красота мимо уплывает! И выходит, что тебе, Гоблин, заниматься надо было чем-то другим. А что, — я с вызовом возвысил голос, — может, художником бы стал, знаменитым! Или поэтом.
Вторая попытка связаться с исландцем тоже оказалась неудачной. Надо будет взять радиостанцию помощнее, есть такая в запасе. Катерок, все так же упрямо пытаясь встать к течению бортом, неспешно подходил к устью. Впереди показалась тонкая полоска дальнего берега Амазонки, отделяющая широченную водную полосу от синего безоблачного неба.
Пш-ш… Не получается.
— Ну, давай же!
Третья попытка оказалась успешной.
Как же хорошо, что у исландца северный темперамент, такой полезный в данном случае! Никакой паники и лишних рефлексий. Дед, не прерывая, терпеливо слушал, пока я произносил свой длинный монолог, всего лишь пару раз позволив себе кое-что уточнить, причем, как мне показалось, не самые существенные детали. Хотя кто знает. Я же от души выговаривался, чувствуя, как на сердце с каждой секундой эфира становится легче. Теперь о происшествии в Мертвой Бухте знает еще один человек. И даже если со мной случится что-то нехорошее, в дело включатся все необходимые силы.
Ветер с Амазонки быстро остудил разгоряченное тело, лодку, плывущую в выносе чистой воды притока, закачало сильней. Ленивые речные волны нехотя лизали ослепительно-белый, мелкий, как соль, береговой песок, окаймленный полоской высохших черных водорослей.
Завершая сеанс, я, понимая, что действовать придется ситуационно и потому не вдаваясь в точные собственные планы подробно, за неимением таковых, сказал:
— Эйнар, я заберу один мотор. Ты его пока не сдергивай, спину сорвешь, сам сниму. А большой оранжевый бак залей полностью. Собери ремкомплект, инструмента немного, поставь «кенвуд» на зарядку. Прикинь, где разместишь моего напарника, поросенка.
— Жареного? — живо поинтересовался Дагссон.
— Что? Нет, живого. Обыкновенного, мясного, почти молочного, но не для еды.
— Это шутка такая?
— Да не шучу я! Он, можно сказать, мой коллега, вместе из логова врага выбираемся… И прямо сейчас начинай связываться с Фортом. Быстро это сделать не получится, гора будет мешать, а контрольный выход только послезавтра.
— Я уже пробовал, Михаил, Форт не отвечает.
— Еще пробуй, часто! Антенну удлиняй, жди прохождения сигнала. И еще. Пожрать там собери чего-нибудь.