Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
– Зачем?
– Втроем ломанемся в Иматру. На шопинг, – веселясь и предвкушая, Илюшина затянула на родной вологодский распев: – РОзвеять девичью тОску, нОставить рОжки мужАньку.
– Не, Ритка, на меня не рассчитывайте. Я не могу.
– Что значит не могу? Ты в отпуске или где?
– Во-первых, денег нет на шопинг.
– Вообще не вопрос. Мы с Инкой тебе одолжим.
– Спасибо, конечно, за заботу, но всё равно – не могу. Я… я халтуру на дом взяла, – выкрутилась Северова. – Видала, сколько у меня бумаг на столе? Теперь и сама не рада: зашиваюсь, а сроки
– Ну ты, Натаха, ты у нас просто крейзи, в натуре! Отпуск, бабье лето, солнце! А она чахнет в своей конуре. Прям как Дюймовочка в норе у крота.
«Про „крота“, это ты сейчас в самую точку», – неприятно резануло – вспомнилось.
– За кротову нору соглашусь. А вот на Дюймовочку более никак не тяну: прикинь, за месяц поправилась сразу на два кило.
– Ужас! Слушай, а может, ты того, «тяжелая я»?
– Типун тебе на язык! – ругнулась Наташа, выходя из кухни с подносом в руках. – С такой жизнью затяжелеешь, как же! – не удержавшись, в сердцах добавила она, выгружая на журнальный столик необходимые составляющие кофейной церемонии.
– Так я о чем тебе и толкую! Забей ты на эту халтуру! Все равно всех денег не заработаешь. К тому же для зарабатывания существуют мужики. А наша, бабья, доля – эти денежки быстренько потратить. Отсюда вывод: надо начинать срочно искать спонсора. То бишь мужика с денежным мешком.
– Вот мне только нового Мешка не хватало! – на автопилоте вырвалось у Северовой. – Тут не знаешь, что бы такое со старым сотворить?
– Ты это о чем? – не поняла Ритка.
– Я говорю: где они, мужики-то?
– Северова, ты меня пугаешь! Да будь у меня такая внешность, я бы себе целую роту любовников завела! Прикинь, два десятка самцов, все как на подбор. Такие, знаешь, брутальные мачо…
– Шестьдесят.
– Что шестьдесят?
– Я говорю, что рота – это минимум шестьдесят человек.
– Н-да, мать, а мозги-то у тебя, похоже, окончательно «омилицеились», – неодобрительно покачав головой, поставила диагноз Илюшина. – Бросала бы уже свою ментуру и возвращалась обратно. У нас в салоне как раз две свободные вакансии намечаются – сразу две девки в декрет собрались. Вот! Опять же, заметь: в декрет!
– Хорошо, Ритка, я подумаю. – Голос Северовой прозвучал отрешенно и глухо. – Насчет бросить. Вот только, – она покосилась в сторону компьютера, – сначала одно важное дельце закончу. И сразу начну. Думать.
– И когда ты намереваешься кончить?
– Не знаю. Может быть, через пару недель.
– М-да, оргазм затягивается… Ладно, в конце концов, уже кое-что! Давай тогда, подруга, выпьем! – Илюшина с щедрой горочкой плеснула ликер в чашки. – За твое «подумать» и за возвращение блудной дочери Наталии! В чем лично я нисколько не сомневаюсь!
И подруги шутливо чокнулись чашками с кофе…
В начале десятого загрузившийся под ватерлинию Мешечко ввалился в конспиративную квартиру. Не обнаружив в оперской не только признаков личного состава, но даже и призрака ответственного дежурного Холина, он с грохотом протопал в «курилку» и рванул на себя дверь
– …Вот я тогда Любке и говорю: такую мобилу перед серьезными людями светить не стану, – с жаром вещал хмельной Григорий. – О! Андрюха! Ну наконец-то!
– НЕ ПОНЯЛ! Парни! Вы что, совсем оструели?!! Это че, типа розыгрыш такой?
– Ваш бродь, да ты чего? Как с цепи-то? – искренне удивился такому заходу Виталий.
– Нет, вы кого во мне увидали, а?!! Это что? Это оно, блядь, и есть?! Ваше не терпящее отлагательств срочное дело?!! Вам что, больше набухаться негде?!! Ведь только вчера на этом самом месте всех раком поставили, танцевать заставили! А сегодня по новой?!! Совсем страх потеряли?!! Разэтосамились?!!!
– Господин хороший! – взмолился Вучетич. – Андрюха! Не вели казнить – вели слово молвить!
Мешечко рывком подхватил стул, шарахнул им об пол и, тяжело опустившись, рявкнул:
– Слушаю!!!
– Переверни, будь ласка! – Виталий указал на два прямоугольника фотографий, лежащих на столешнице «мордой вниз» аккурат между двумя стаканами.
– А жопку тебе не потереть? Кухонным ершиком? – снова взорвался Андрей, поражаясь наглому интонационному спокойствию вконец отбившегося от рук подчиненного. – Ты с Трефиловым с утра встретился? Приметы курьера с него срисовал? Почему мне после не отзвонился? Или мои приказы для вас теперь что? Пустое место? Собака лает – ветер носит?
Вучетич посмотрел на беснующегося шефа с легким оттенком укоризны и картинно вздохнул:
– Отвечаю по пунктам, в порядке заданных вопросов. С Трефиловым встретился. Приметы курьера не срисовал и вообще – постарался разговоры с вышеупомянутым журналистом скоренько закруглить и удалиться. Отзвониться не мог по причине разрядившейся трубки. Ваши приказы, Андрей Иванович, для меня не пустое, а напротив, самое что ни на есть полное место. «Собака лает – ветер носит» – это устойчивое сочетание, именующееся также как «пословица»… И все-таки, Андрюх, фотки переверни, а? Сначала левую, а потом правую.
– В самом деле. Что тебе, трудно, что ли? – поддержал друга Холин.
Мешечко брезгливо перевернул фотографию.
– Ну? И что, по-вашему, я должен узреть в этих размазанных потерпевших харях?
– А ты всмотрись повнимательней. К слову, это увеличенный, а затем почищенный снимок двух зайчат из интернет-кафе «Матрица». Не узнаёшь того, который ближе?
– Твою мать!!! Это же Трефилов!
– Вот тебе и дополнительный ответ на вопросы № 1 и № 2,– наслаждаясь триумфом, нарочито небрежно бросил Виталий. Но потом, не удержавшись, подкинул подробностей: – Я сам, как только с редакционной вахты его заприметил, охренел люто. Смотрю, ползет на полусогнутых точная копия нашего агента Смита.