Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
– Да там, как назло, перенос был, – взялся оправдываться Тарас. – «За», потом «черточка», а уже потом «Невский», на следующей строчке. Не заметил.
– Не заметил! Хорошо тетка с крепкими нервами попалась. А то бы еще одну клиентку пришлось в больничку везти…
Помолчали.
– …Ну что, Тарасик, осиротела наша контора по женской части, а? Теперь Анютка к нам только годика через два вернется. Да и то, если вернется еще.
– Думаешь, возможен летальный исход?
– Тьфу на тебя, идиот, – досадливо сплюнул Сергеич. – Ты чего городишь-то?! Я имел в виду, что, пока в декрете сидит, сто раз подумает, возвращаться ли
– А-а… Так у нас ведь еще Наташка есть.
– Ну, с этой-то немного проку. Себе на уме девка.
– Зато красивая.
– Разве что. Вот только на нее, на красивую, где сядешь, там и слезешь… Э-эх, нам бы такую как наша Анечка найти. Вот только, где ж ее найдешь такую?
– Это точно, – вздохнув, согласился Тарас.
Метрах в десяти от маршрутки с особым шиком остановилась навороченная «ауди». Сергеич внимательно всмотрелся:
– О, кажись, смежники подъехали… Точно, они… Ну всё, иди, выгружай дрова. Ты его там как, не слишком уделал?
Вопрос сей был задан далеко не праздно – малороссийская природа наградила Тараса косой саженью в плечах и здоровенными кулачищами. По этой причине его мощная фигура «семь на восемь» неизменно внушала уважение и опаску у субтильных мужчин, равно как восторг и желание у легкомысленных женщин.
– Да нет. В самый раз, – мотнул головой Тарас и полез в пепелац за трофеем…
Санкт-Петербург,
3 июня 2009 года,
среда, 08:32
На сковороде зычно шкворчала яичница, призывно сияя в пять маленьких жёлтых лун. Супруга подполковника Золотова мелко рубила острым ножом пряную зелень, готовя нехитрый завтрак для мужа.
– Лидк, – донёсся из трехкомнатных кулуаров командирский басок благоверного. – Ты не помнишь, куда я вчера засунул ключи от машины?
– Прихожая. Зеркало. Верхний ящик, – не поворачивая головы, проложила азимут супруга.
– Там я уже смотрел.
– Значит, плохо смотрел.
Через пару секунд из прихожей донеслись звуки археологических раскопок, и вскоре на пороге кухни возник счастливый обладатель потерянных и вновь обретенных ключей. Безупречно выбритый, с благородной сединой на висках, в идеально отглаженных брюках и в безукоризненно белой рубашке, подполковник Золотов сейчас походил на собирательный образ киношного голливудского полисмена. В ранге не ниже начальника полиции округа, а то и штата. Многочисленные давние шрамы от порезов бритв и скальпелей карманников на кистях обеих рук лишь добавляли этому образу должной брутальности.
– Странно, и как это я их сразу там не нашел? – задумчиво проговорил Золотов и пихнул ключи в карман брюк.
– Ничего странного, – пожала плечами супруга. – Типичный случай похмельной заторможенности реакций организма.
– Да ладно тебе. Я был как стеклышко.
– Ага, как стеклышко в нашей спальне. Которое ты уже два месяца как обещаешься помыть.
– Лидк, веришь-нет, вот буквально завтра и займусь. Слово офицера!
– Ты хотел сказать: «слово пенсионера»?
– Спокойствие, только спокойствие! До перехода в новый социальный статус у меня еще осталось, – Василий Александрович посмотрел на часы, – …осталось 8 часов и 46 минут… Ну всё, я полетел.
– Сто-о-ять! –
– Лидк, да не хочу я есть! – взмолился Золотов. – Вчера с нашими бонзами на неделю вперед брюхо набил. Китайским, будь он неладен, фастфудом… Представь, ресторан – четыре звезды – обыкновенного соленого огурца принести не могут! А деньжищ угрохал – у-у!
– Сам виноват. Нет чтобы уйти на пенсию как все, по-человечески…
– А по-человечески – это как? С общим собранием, с зачитыванием дарственного адреса, торжественным приемом в совет ветеранов и вручением ценного подарка «лыжи беговые»?! Нет уж, увольте. Я вчера последнюю повинность перед «генералами» отбыл, проставился. А сегодня хочу спокойно посидеть со своими… В своем, пока еще, отделе.
– И с соленым огурцом, – ехидно докончила Лида.
– В том числе. Скажешь, не имею права?
– Имеешь. Но только после того, как съешь хотя бы яичницу!
– Лидк, но ведь я действительно горю! А у меня привычка, она же – одиннадцатая заповедь: не опаздывай.
– Ничего страшного. Это как раз та привычка, от которой можно начинать потихонечку избавляться.
– А знаешь, что говорили по поводу привычек арабские мудрецы? «Тот, кто меняет свои привычки, уменьшает свое счастье». Вот ты думаешь, почему я двадцать… двадцать с гаком лет не меняю спутницу жизни? Да потому что привык. И не хочу уменьшать своего счастья. Философия!
– Золотов, я тебя сейчас прибью! А ну-ка быстро сел и приступил к приему пищи!
– Яволь, мон женераль! – вздохнув, уселся за стол Золотов. В следующий миг перед ним была выставлена сковородка с дымящейся яичницей, щедро приправленной салом, сыром и зеленью. Василий Александрович покорно взялся за вилку и нож.
– Вот так-то лучше. Тоже мне, философ огуречный… Ольга-то будет сегодня?
– А як же! – с набитым ртом подтвердил Золотов.
– Привет ей передавай, что-то давненько она к нам не заглядывала. Как там у неё дела?
– На днях Дениску в лагерь пионерский… или как они сейчас называются?.. отправляет. Сегодня с утра должны были на медосмотр поехать.
– А на личном фронте?
– Да, похоже, всё по-старому. Как на Западном, без перемен. Другое худо: настроение у нее в последнее время какое-то…
– Какое?
– Такое, знаешь… – задумался Золотов, – …словно бы чемоданное.
– Вот и слава богу! Наконец и до нее дошло!
– Чего дошло?
– А то, что негоже молодой, здоровой, образованной, симпатичной девке, да еще и с ребенком на руках, с твоими архаровцами хороводиться. Ладно сам, черт старый, всю жизнь по чердакам, подвалам, подворотням. Ширмачи, щипачи, форточники… Блатные, цветные… Тьфу, пакость… Но ей-то сколько можно голову дурить этой вашей «романтикой улиц»?!
– Ну, началось! – недовольно поморщился Василий Александрович. – Старые песни о главном… Я тебе сто раз говорил: Ольга – она настоящий опер. У нее – прирожденный талант к сыскному делу, способна ты это понять или нет?!
– Нет, не способна. У женщины есть только один прирожденный талант – быть женой, быть матерью. А целыми днями по рынкам, по трамваям да по помойкам за карманниками рыскать – это не талант. Это… это… самая натуральная дурь и блажь. И, кстати сказать, ее бывший муж… Володя, кажется?.. такие вещи очень хорошо понимал.