Год 1914-й. Время прозрения
Шрифт:
Вернувшись в свою спальню, Ольга и Татьяна еще долго читали новые книги, беседовали и спорили, пока сон не сморил их окончательно. А проснувшись поутру, ближе к обеду, они обнаружили, что во дворце опять переполох. У императрицы Александры Федоровны от усиленного волнения снова отнялись ноги, и теперь ее в тележке-каталке возили две дюжие служанки. Татьяна, которая была очень близка с дорогой Мама, собиралась было броситься ее утешать, мол, все будет хорошо, но Ольга ее удержала.
– Погоди, - сказала она, - если Мама узнает, что мы без разрешения и сопровождения ее фрейлин, одни, лазили в Тридесятое царство и имели там многочисленные встречи с местными обитателями, с ней случится удар. Одно то, что я пожала
– А он красавчик, этот твой Иосиф, - вздохнула Татьяна, - не то что очкастый сербский принц Александр, за которого Мама сватала меня полгода назад. Мне он совершенно не понравился, а потом выяснилось, что он замешан в Сараевском инциденте с покушением на эрцгерцога Франца-Фердинанда, и вот теперь нет его нигде и никак.
– Поговаривают, что ко всему этому приложил руку Артанский князь, - понизив голос, произнесла Ольга.
– Когда выяснилось, что к происшествию в Сараево причастна организация «Черная рука», в руководство которой, в свою очередь, входил принц Александр, господин Серегин произвел внезапные ночные аресты всех действующих лиц, в том числе и младшего сына короля. Потом отдельные персонажи из этой организации, вплоть до ужасного господина Димитриевича, то тут, то там стали появляться в сербской армии с приговором «условный расстрел».
– Как это - «условный расстрел»?
– удивилась Татьяна.
– Обыкновенно, - пожала плечами Ольга, - всех этих людей отпустили до конца войны под честное слово, данное Артанскому князю. Тех, кто погибнет в бою, прославят как героев, а об их прегрешениях забудут, дела же тех, которые выживут, пересмотрят в сторону смягчения. Поскольку принца Александра не было среди освобожденных таким образом членов «Черной руки», значит, что его честное слово не стоит в глазах господина Серегина ровным счетом ничего.
– Да ну его, - махнула рукой Татьяна, - тогда, в январе, когда Мама пыталась нас познакомить, он мне совершенно не показался - глист в очках, да и только. И взгляд такой нехороший... я даже подумала, что об него можно испачкаться - о взгляд, в смысле, а не о королевича Александра. Ты мне лучше скажи - ты и в самом деле собираешься сотрудничать с этими большевиками, когда Артанский князь по воле Божьей подсадит тебя на трон?
– А у меня есть выбор?
– вопросом на вопрос ответила Ольга.
– Тут ведь, как в русской сказке, три пути, и на двух из них гарантирован летальный исход. Если я продолжу линию Папа, то исходя из того, что мы уже знаем, вся наша семья в итоге потеряет власть, а Бич Божий, незло выругавшись на глупую девчонку, примется приводить в исполнение запасной план по построению улучшенной версии большевистского государства. А что такое возможно, ты сама слышала от Кобры - почти все то, что мы запланировали, только без сохранения монархии. И даже наша семья в том мире осталась в живых, ибо люди, которые стояли за спиной у большевиков, не одобряли ненужных убийств. В таком случае проще пойти к господину Серегину и честно признаться, что я не хочу на трон. Самое старшее воплощение нашей сестры Анастасии уверено, что ничего мне в таком случае не будет, и я склонна с этим согласиться.
– Нет уж, - покачала головой Татьяна, - если вино налито, то его следует пить, а не то потом будешь всю жизнь корить себя за малодушие.
– В таком случае, - сказала Ольга, - я могла бы попробовать опереться на крупную буржуазию: зерноторгов-цев, скотопромышленников, банкиров, заводчиков и фабрикантов. Да только результат из этого может выйти даже еще хуже, чем при сохранении политики Папа, потому что опора из наших буржуа такая же, как из кучи навоза. Предадут и продадут за весьма умеренные деньги, и это если не считать той дури, что сидит в буржуазных головах. Это они в том мире после так называемой февральской революции учинили в армии резню офицеров-монархистов и отменили полицию - не только политическую, но и обычных сыскарей, -
– У Екатерины не было выбора, - убежденно сказала Татьяна, - после смерти мужа она оказалась в чужой стране, и если бы хоть кто-нибудь усомнился в ее праве властвовать, то не сносить бы ей головы. Поэтому ей надо бы заручиться содействием мощнейшего на тот момент клана Орловых и стать даже более русской, чем иные русские от рождения.
– У меня, моя дорогая сестрица, тоже нет никакого выбора, - ответила Ольга.
– Все мы сидим на источнике необузданной силы страшной мощи, которую по-настоящему не знаем, потому что чужие этой стране и ее народу - не плоть от его плоти и кровь от крови. Поведение нашего Папа - тому нагляднейший пример. А ведь эта скрытая в глубинах мощь способна как разнести нас на мелкие кусочки, так и вознести на недосягаемую высоту,
прямо к звездам, где никто еще не был. Бегло прочитав о второй половине большевистской истории, я уверилась в этом даже больше, чем прежде.
– Так значит, - хмыкнула Татьяна, - ты уже твердо решила принять план господина Серегина сделать тебя следующей императрицей Всероссийской после самоустранения нашего Папа? Только учти, что этот путь может оказаться и тяжелым, и кровавым. Папа и Мама в итоге смирятся с этим планом, ведь ты же их родная дочь, мы, твои сестры и брат Алексей поддержим тебя изо всех сил, но, кроме нас, существуют люди, которые прямо сей час извлекают прямую выгоду из неустройств Российской империи. И это не только наши отечественные буржуа-нувориши и дворцовые блюдолизы, но и иностранные державы, которые держат Россию за служанку на побегушках. Вот они будут в бешенстве от твоих попыток навести в нашей Богоспасаемой Державе порядок, и постараются свергнуть тебя всеми возможными способами.
– Об этом, если ты помнишь, мы давеча тоже говорили, - вздохнула Ольга.
– Поскольку для господ британцев и французов не существует ничего, кроме их шкурных интересов, то и я буду относиться к ним тако же. Когда по одну руку от меня будет стоять Господень Посланец господин Серегин, а по другую весь русский народ, то я смогу счесть себя непобедимой и неуязвимой.
– Народ?
– переспросила Татьяна.
– Ведь это же просто мужики в лаптях, с вилами и косами.
– Народ - это страшная сила, молчаливая и как будто незаметная, - убежденно произнесла Ольга.
– Его преданность как воздух: ты его не замечаешь до тех пор, пока он не исчезнет, а тебе понадобится сделать следующий вдох. Если потребуется, я выйду к своему народу босая, чтобы и в минуты радости и в часы великих испытаний иметь право обращаться к нему «братья и сестры». Но сейчас говорить об этом преждевременно, потому что мы знаем только то, что почти ничего не знаем. Прежде чем строить какие-то детальные планы, надо еще не единожды побывать в Тридесятом царстве, но только уже официально, прочитать множество умных книг, побеседовать с самим Артанским князем и другими нужными людьми, о существовании которых мы пока даже не подозреваем... А посему нам надо посоветоваться...
С этими словами Ольга достала из кармашка платья «портрет» Кобры.
– Доброе утро, девушки!
– весело сказала Кобра.
– Вы уже встали, а значит, мы идем к вам. Шутка. В связи с учиненным вами вчера у нас переполохом Серегин решил немедленно принять приглашение вашего отца на переговоры. Делегация почти в сборе, так что будьте готовы и вы - форма одежды парадная, настроение боевое.
– А почему переполох?
– спросила Татьяна.
– Ведь мы совсем ничего не сделали, только кое с кем познакомились и немножечко поговорили.