Год 1914-й. Время прозрения
Шрифт:
И у каждого тут своя такая история, причем никто ни о чем не жалеет, ибо, поступив на службу в Артанское войско, каждый офицер из прошлых времен продолжает защищать Россию, от года к году и от века к веку не меняющую своей сути. Как говорят мои новые знакомые, с каждым новым миром интенсивность сражений только нарастает, а боевого опыта в начале войны у местных русских армий все меньше.
После этих рассказов я тоже задумался о своей будущности: не стоит ли и мне положить свою шашку перед господином Серегиным, чтобы потом взять ее обратно наполненную священным воинским благословением. Папа и Мама, конечно будут в шоке, но разве я не должен служить человеку, который спас мою жизнь и в тяжелый момент вместе со своим войском встал сражаться за Россию? Чем больше я тут нахожусь, тем сильнее мое желание поступить на службу, пройти через горнило новых войн, чтобы в самом конце увидеть в чем-то прекрасные, в чем-то отвратительные
Пока я лежал в ванне с живой водой, заживлявшей мою рану, смертельную для медицины нашего мира, мне снились сны, которые я не могу забыть до сих пор. Уже потом мне объяснили, что тут, в Тридесятом царстве, сны - это не только сны (что верно не только для волшебников, но, как выяснилось, и для поэтов, ибо мы тоже носим в себе дар, только немного иной, чем возможность прямого мысленного воздействия на окружающую действительность). Так мне сказал штабс-ротмистр Вербицкий, командир уланского эскадрона в артанской кавалерии. Он из всех моих сопалатников служит у господина Серегина уже почти два года, то есть дольше всех, так что может считаться тут старожилом. «Поэт, - сказал он мне, - в России больше, чем поэт».
Мне снилось почерневшее от горя небо над Россией, в котором вороньем кружат железные птицы с германскими крестами на крыльях. Мне снилось, как пылали под ними наши города, и, будто в ужасном тринадцатом веке, чужеземные солдаты швыряли в огонь русских детей. Мне снилось прокаленное солнцем поле битвы, где мощь технизированных тевтонских варваров столкнулась с мужеством и отчаянием русских солдат. Мне снилось, как вели по врагу огонь расчеты странных длинноствольных пушек, обмундированные в почти не изменившуюся русскую форму цвета хаки. Они стреляли до последнего снаряда, до последнего вздоха - даже тогда, когда враг надвинулся уже почти вплотную. Мне снилось, как, подбитые русскими пушками, горели на том поле железные гробы с белыми крестами, а уцелевшие враги в узнаваемой серой германской форме на карачках отползали прочь, на запад - туда, откуда они и пришли на нашу землю. Потом мне снился разбитый вдребезги Берлин в нагромождениях серых и рыжих развалин, затянутое маревом порохового дыма и пыли небо и трепещущее над городом знамя Победы - почему-то ярко-алое, как у артанского воинства.
Потом мне снилась страна, победившая в той ужасной, самой тяжелой войне, но проигравшая длительный, почти в полвека, мир, потому что ее вожди-временщики слишком доверились бывшим союзникам. Мне снились развалины заводов и городов, уничтоженных, потому что власть в государстве захватила банда беспринципных шейлоков. Мне снился безумный царь временщиков Борис, отплясывающий перед толпой, будто скоморох, и в пьяном забытьи блюющий по кустам, в то время как его приближенные, люди трезвые и очень подлые, делили умирающую страну на части. Мне снились последние дни двадцатого века, когда казалось, что еще немного -и Россия распадется на множество карликовых княжеств, власть над которыми сразу же захватят иностранные интересанты. В этом месте сна я захотел проснуться, но у меня ничего не вышло. Мне снилось, как террористы, рядом с которыми эсеровские бомбисты просто дети, взрывают в Москве дома, как торжествует зло, а люди в дорогих костюмах подсчитывают прибыль, которую они извлекут, продав Россию на живодерню, будто старую клячу. И тут царь Борис совершает единственное благое дело в своей жизни: говорит: «Я устал, я ухожу», - и оставляет свой трон молодому и сильному преемнику, для которого «Россия» - не пустой звук. В стране начинается процесс медленного и тяжелого восстановления, но я в показываемых мне картинах почти ничего не понимаю, а потому сны переключаются на другие миры, не имеющие к нашему будущему почти никакого отношения.
Я видел мир стремительных летательных кораблей, пронизывающих просторы Вселенной от звезды к звезде; потом передо мной открылся город невиданной чистоты и красоты, издали похожий на сросток кварцевых кристаллов. И только отдельные сохранившиеся исторические здания, соборы, дворцы, мосты и конфигурация протекающей через город реки говорили о том, что это родной для меня Санкт-Петербург, только через множество лет от нашего времени. Уже сейчас я понимаю, что мне показали мир будущего, который Создатель намеревается отдать в ленное владение господину Серегину, ибо для своего родного мира этот человек стал уже слишком велик. Прошло лет сто после воцарения Защитника Земли Русской и Божьего Бича - и царство яростного прогресса и беспощадной справедливости воплотилось наяву. Тут все об этом только и говорят, ибо в том новом мире каждому, кто принес господину Серегину клятву верности, найдется свое место и занятие по душе.
Нет, решено! Простите меня, Папа и Мама! Когда мое лечение закончится, я непременно пойду и предложу владетелю этого места свою службу. Кто я у себя дома - князь императорской крови, каких много, а скоро будет еще больше, ибо наше большое семейство увеличивается в численности буквально на глазах. Поэт я тоже не очень хороший, хотя стараюсь. Надеюсь, что смогу пригодиться господину Серегину в качестве одного из младших офицеров - и на этой войне, и на всех других, которые доведется вести его воинству до скончания будущих времен.
Семьсот одиннадцатый день в мире Содома, час до полудня. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Сегодня три события сошлись в один момент. Во-первых - в районе города Ярослава встретились ударные группировки десятого армейского корпуса генерала Сиверса и Гвардейского корпуса генерала Безобразова, после чего австрийские первая и четвертая армия потеряли последнюю, можно сказать, призрачную, связь со сво ей «большой землей». Во-вторых - в Царское Село наконец добрался младший брат царя Великий князь Михаил Александрович, и оставив жену в станционной гостинице, как сирота, на извозчике поехал во дворец. Пора на смотрины - узнать, каков он, здешний Михаил, и не слишком ли изломала его жизнь, чтобы он смог занять хотя бы должность предводителя лейб-компании императрицы Ольги Николаевны. В-третьих - ко мне пришел князь императорской крови Олег Романов (по сути, наивный большой ребенок) и сообщил, что чувствует себя обязанным вступить в мое войско. Вот так - мы ответственны за всех, кому спасли жизнь.
Вот этот последний вопрос решить было проще всего. Юношу действительно одолел Призыв, и отвергнуть его стремление у меня не было никаких оснований. Осталось только последнее испытание...
– Знаете что, юноша, - сказал я, - прежде чем я решу удовлетворить ваше желание, мне требуется задать вам несколько вопросов. Быть может, после этого короткого разговора вы сами решите отказаться от мысли стать моим Верным.
– Стать Верным?
– переспросил князь Олег.
– Именно так, - подтвердил я.
– С оружием в руках в моей армии сражаются только Верные. Между бойцами моей армии есть разделение на командиров и рядовой состав, но нет деления на бар и холопов, ибо каждый в силу страшной встречной клятвы Верности становится как бы частью меня, а я являюсь частью их. Вступая в наше Воинское единство, вы, Олег, внутри него обязаны забыть о том, что вы князь императорской крови, а ваши подчиненные, рядовые солдатки, еще совсем недавно были даже меньше, чем ничем...
– А почему солдатки?
– с удивлением переспросил князь Олег.
Я и рассказал ему историю остроухих воительниц, вкратце, но с некоторыми подробностями (должен же мальчик знать, на что подписывается). И в конце еще раз напомнил, что все они, даже совсем зеленые рекруты, принесли мне встречную клятву Верности, а посему на социальной лестнице стоят вровень со всеми прочими Верными, включая командующих армиями Велизария и князя Багратиона.
– Понимаете, Олег, - закончил я рассказ, - едва вы примете клятву и будете назначены командиром запасного эскадрона, то сразу станете для этих девочек любимым старшим братом, заботливым отцом, лучшим другом, а также самым желанным любовником. И имейте в виду, что в резервные части с перспективой роста у нас зачисляются остроухие, взятые прямо из питомников. Они совсем свежие и наивные (за исключением курса молодого бойца, где их учили носить одежду и давали начальные навыки обращения с оружием), еще ничего у нас не видели, но ожидают от новой жизни только всего самого хорошего.
Кажется, я смутил молодого человека: тот покраснел, как говорят в народе, до ушей. Но желаний своих не изменил. А посему волокитить этот вопрос было уже незачем, и мы проделали все как положено, тем более что свое предварительное благословение я ему уже дал. Так князь императорской крови Олег Романов стал моим верным. Пока рядовым эскадронным командиром запасного эскадрона, а там поглядим. Душа у этого юноши чистая, характер твердый, а мясо на костях еще нарастет. Потом, покончив со всеми формальностями, я написал Олегу записку и послал первым делом на установочную беседу к отцу Александру, потом к Диме-Колдуну проверить наличие-отсутствие магических способностей и в самом конце - к Лилии на медосмотр. Если у молодого человека есть какие-нибудь проблемы со здоровьем, то их следует устранить, наложить постоянные заклинания регенерации, истинного взгляда и железной кожи, а также провести курс инъекций укрепляющей сывороткой номер один. Впрочем, последняя операция будет проделываться уже по ходу его службы, ведь на нее уйдет никак не меньше месяца. Надеюсь, из этого юноши получится нечто большее, чем кавалерийский полковой командир и небесталанный поэт средней руки. Но это еще жизнь покажет; есть у меня предчувствие, что главное его предназначение - в вышележащих мирах.