Год 1943 - «переломный»
Шрифт:
В приказе отмечалось: «Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом… В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлениях главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира».
Суть операции состояла в том, чтобы встречными ударами двух мощных танковых группировок из районов Орла и Белгорода окружить и уничтожить в Курском выступе основные силы Центрального и Воронежского фронтов. Для проведения «Цитадели» предполагалось привлечь три армии и одну оперативную группу. С целью быстрого взлома советской обороны — «одним ударом» —
На бумаге все выглядело гладко, бумага, она все стерпит. Но предстояло решить один немаловажный вопрос: откуда все это взять — наилучшее оружие, большое количество боеприпасов, солдатиков — и в короткие сроки? Особенно трудно восполнялись людские потери.
13 января 1943 года Гитлер — деваться некуда — вынужден был подписать приказ о тотальной мобилизации. Все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет и женщины от 17 до 45 лет должны были зарегистрироваться для работ военного назначения. Данное мероприятие преследовало цель заменить гражданами и гражданками, занятыми полезными, но сугубо мирными делами — производством дамских зонтиков, газонокосилок, дачных домиков, учебой в университетах или свиноводством, — граждан, работающих на военных заводах и пригодных к использованию в вооруженных силах. Путем перераспределения людских ресурсов, значительного увеличения занятости женщин, позволяющей высвободить мужчин для фронта, намечалось восполнить потери Вермахта и расширить военное производство. В результате тотальной мобилизации до конца марта было взято на учет 3,1 миллиона человек (84% составили женщины). Кроме того, места немецких «пролетариев» у станков, на шахтах и в поле занимали иностранные рабочие, военнопленные и массово вывозимые с оккупированных территорий «остарбайтеры».
Начался усиленный призыв на оккупированных территориях, на фронт направлялись поляки, чехи, словаки, в лагерях вербовались бывшие военнослужащие Красной Армии.
Пришлось ради такого случая пересмотреть некоторые аспекты расовой политики. Из употребления директивно изъяли термин «недочеловек», а почти все народы «семьи единой» были признаны арийскими и принимались на службу в Вермахт и СС. Геббельс выпустил предписание, в котором запретил «прямо или косвенно» унижать представителей восточных народов и оскорблять их чувство собственного достоинства: «Нельзя изображать этих людей, которые надеются на свое освобождение с нашей помощью, животными, варварами и тому подобным и после этого ожидать, что они будут заинтересованы в победе Германии». Не случайно именно в январе 1943 года было распечатано три миллиона листовок со «Смоленским воззванием Русского комитета», подписанным генералом-предателем А.А. Власовым, призывавшим к сотрудничеству с Германией в деле свержения «клики Сталина» и борьбы с большевизмом «за построение Новой Европы». В этом обращении до сведения русского народа доводились удивительные вещи: «Германия не посягает на жизненное пространство Русского народа и его национально-политическую свободу»; Германия озабочена созданием рая в Европе, а Вермахт, «уничтожив режим террора и насилия», обеспечит русским «справедливость и защиту трудящихся от всякой эксплуатации».
До конца весны планировалось призвать в вооруженные силы 800 тысяч человек, правда, получилось — только 600 тысяч. Численность формирований «восточных войск» и «добровольцев вспомогательной службы» — все «бывший наш народ» — достигла 450 тысяч человек.
Одновременно в Германии осуществлялись меры по мобилизации военно-экономических ресурсов, перераспределению промышленных мощностей, запасов сырья, топлива, энергии в интересах военной промышленности. Свертывались многие гражданские отрасли экономики. Гитлер наконец решился частично перевести экономику на военные рельсы (многие заводы продолжали выпускать ширпотреб и работать на экспорт, который практически не сократился). Трудно поверить, но в 1942 году доля оборонной продукции составляла 26% всего промышленного производства и только в 1943-м усилиями министра вооружений Альберта Шпеера поднялась до 38%, то есть степень милитаризации экономики Германии в разгар Второй мировой войны сравнялась с военными расходами Советского Союза в годы «социалистического строительства»: в 1940 году общая доля расходов СССР
Мобилизация сопровождалась шумной пропагандистской кампанией под девизом: «Вставай, народ, да грянет буря!» Закрывались модные магазины, ночные клубы, ювелирные лавки, культурные учреждения. Перестали выходить гламурные журналы. Были запрещены спортивные зрелища и всяческая «роскошная жизнь». С Бранденбургских ворот торжественно демонтировали и отправили на переплавку медные барельефы.
«Мы обязуемся делать в наших жизнях и труде все, что нужно для победы, — вещал доктор Геббельс. — Фюрер ждет от нас таких свершений, которые затмят все, что было до сих пор. Мы хотим быть на высоте его требований. Мы гордимся им, а он должен иметь возможность гордиться нами. Только в период больших кризисов и потрясений национальной жизни показывают себя в деле истинные мужчины, а также и истинные женщины… Нация готова ко всему. Фюрер приказал, мы следуем за ним. В этот час национального осмысления и внутреннего подъема мы еще вернее и нерушимее будем верить в победу». Но в целом тяготы «тотальной войны» по-немецки не слишком впечатляют советского человека. Что для немца «тотальная война», для советского человека — мирные будни и ударный труд.
В идеологической борьбе на руку Геббельсу играли заявления, прозвучавшие в Касабланке.
14 января 1943 года в Марокко открылась англо-американская конференция, на которой обсуждались вопросы будущей совместной стратегии, конкретно: «Как победить в войне?» Делегации возглавляли президент США Франклин Делано Рузвельт и британский премьер-министр Уинстон Черчилль. Сталин, сославшись на сильную занятость, приехать отказался, но в своем письменном послании выразил уверенность, что объединенные силы Великобритании и Соединенных Штатов не позднее весны откроют второй фронт в Европе.
Надежды не оправдались. Главным театром военных действий на 1943 год, по рекомендации английского комитета начальников штабов, союзники признали Средиземное море. Главными задачами — высадку десанта на Сицилию не позднее июля, вывод из войны Италии, создание условий для вовлечения в войну на стороне коалиции нейтральной Турции. Вторжение в Европу через Ла-Манш было признано невозможным, разве только не случится вдруг «общего краха Германии». Москву об этом решении извещать не спешили — знали, что Дядюшке Джо не понравится. Была также принята директива о начале крупномасштабного воздушного наступления против Третьего рейха, имевшего целью «последовательное разрушение и расстройство военной, промышленной и экономической системы Германии и подрыв морального духа немецкого народа до такой степени, когда неизбежно ослабнет его способность к вооруженному сопро-тивлению». Советскому Союзу планировалось обеспечить максимально возможный объем поставок по ленд-лизу (при условии, что это не окажется «недопустимо дорого»).
На заключительной пресс-конференции, состоявшейся 24 января, Рузвельт озвучил беспрецедентное в межгосударственных отношениях требование о безоговорочной капитуляции: «Мир может наступить только после полного уничтожения германской и японской мощи… Уничтожение германской, японской и итальянской военной мощи означает безоговорочную капитуляцию Германии, Японии и Италии. Это означает разумную гарантию будущего международного мира. Вместе с тем речь идет об уничтожении не населения Германии, Японии или Италии, а господствующей в этих странах идеологии, проповедующей агрессию и порабощение народов».
Английский историк М. Говард утверждает, что Черчилль с радостью согласился с этой идеей, чтобы морально поддержать русских, поскольку «вследствие неспособности западных союзников предпринять наступление на Западе, которого требовал Сталин, премьер-министр считал особенно важным, чтобы у русских не было оснований опасаться, что их покинут в беде, заключив компромиссный мир между Германией и Западом».
А вот немецкий автор полагает, что у англосаксов имелись все основания опасаться, как бы Сталин не заключил сепаратный мир с Гитлером: «Они не только опасались, что из-за затяжки с открытием второго фронта Сталин может пойти на мир, чтобы вырваться из войны, но и предполагали, что Гитлер, особенно после Сталинграда, наверняка ухватится двумя руками за такую возможность спасения… Они серьезно думали о том, как предупредить преждевременный распад большой военной коалиции». Рузвельт и Черчилль опасались, что «у Сталина окончательно лопнет терпение в отношении союзников и он может предложить Германии мир на основе статус-кво». Либо Гитлер, оказавшийся в безнадежном положении, сам начнет искать мира на разумных условиях, к чему его подвигали и Муссолини, и Риббентроп.