Год 1943 - «переломный»
Шрифт:
Помимо этого, уже одно присутствие представителя Ставки, тем более заместителя Верховного Главнокомандующего, при командующем фронтом ограничивало инициативу, связывало комфронта по рукам и ногам. Вместе с тем появлялся повод думать о некотором недоверии к командующему фронтом со стороны Ставки».
Впрочем, начальник Генерального штаба маршал Василевский, из 34 месяцев войны 22 месяца проведший на фронтах (в 1943 году — 10 месяцев), утверждает, что «такая практика являлась не только правильной, но и необходимой», так как при планировании и проведении важных операций только такие большие, обладающие широкими полномочиями и сведениями об общем замысле начальники, как он, или, к примеру, Жуков, изучив обстановку на месте, могли «производить на этой основе более
В чем, собственно, заключалась работа представителя Ставки на фронте?
Каждый такой представитель и сопровождавшая его свита первым делом «изучали обстановку» и строчили доклады, то есть действовали как еще одна проверяющая инстанция. Затем командующего фронтом знакомили с замыслом предстоящей операции и давали ему обязательные к исполнению рекомендации для принятия «наиболее правильных решений». Хотя, во-первых, проще было вызвать командующего в Москву, что на самом деле и делалось. А во-вторых, какие советы Коневу, Ватутину или Рокоссовскому могли давать такие дилетанты, как проваливавший любое порученное дело маршал или «красный профессор», нарком Госконтроля? Кроме того, представитель Ставки должен был обеспечивать решение вопросов стратегического взаимодействия курируемых фронтов и выбивания для них максимально возможных материальных и людских ресурсов, хорошо бы с избытком. При этом, координируя действия двух-трех фронтов, ни Жуков, ни Василевский, ни тем более кто-то другой не имели права без санкции Верховного Главнокомандующего перебросить с одного фронта на другой ни одной дивизии или изменить в интересах дела установленные Ставкой разграничительные линии.
Спрашивается, что такого особенного вершил представитель Ставки, чего нельзя было доверить командующему фронтом? Только две вещи — контроль «за неуклонным выполнением» и ежедневный личный, «точный и объективный», доклад Верховному. Так что, скорее всего, речь и вправду идет о «некотором недоверии», для которого имелись причины, и всеохватывающем контроле. Иначе система и не могла работать — аксиома ленинизма.
«Распределенческое» управление тоже имело место быть, что вполне естественно. Невозможно болеть за всю державу, если тебя назначают ответственным за конкретную операцию на конкретном фронте, на других фронтах есть свои представители — пусть у них голова и болит.
«Не хочется приводить многочисленные конкретные факты о необоснованных или, прямо скажем, безграмотных заявках, — сообщает по этому поводу бывший начальник ГАУ маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, — разве что упомяну о поведении уполномоченного Ставки Л.З. Мехлиса, который в марте 1942 года прислал в ГАУ с десяток возмутительно грубых телеграмм, добиваясь новых поставок боеприпасов для войск на Керченском полуострове. Хотя он по своей скверной привычке грозил репрессиями, мы в ГАУ знали, что обеспеченность войск на Керченском полуострове была сверхдостаточной… Итог этого прискорбного дела был таков: при отходе с Керченского полуострова наши войска оставили свыше 4000 вагонов боеприпасов…
Трудно не вспомнить A.M. Василевского, который одно время хлопотал об обеспечении фронтов артвооружением и боеприпасами как представитель Ставки… Считая потребности своих войск особыми, он проявлял необычайную настойчивость перед центром».
Фронтов было много, безграмотных и бездарных генералов, выдвинутых в командующие «из батраков», — еще больше. Талантливых военачальников можно было пересчитать по пальцам. Война потребовала «гинденбургов», а в наличии оказались К.Е. Ворошилов, Я.Т. Черевиченко, Ф.И. Кузнецов и прочие «лихие рубаки». Вот и мотались по всем направлениям «товарищ Константинов» и «товарищ Михайлов», выясняя для Верховного реальную обстановку,
«Но в целом, — утверждает С.М. Штеменко, — деятельность представителей Ставки себя оправдала. Обстановка требовала присутствия на фронтах лиц, которые обладали бы опытом и властью, позволяющими быстро решать важнейшие вопросы, нередко выходившие за рамки компетенции командующего фронтом. Продолжительная работа непосредственно в действующей армии, на главных направлениях Г.К. Жукова предопределялась прежде всего его положением заместителя Верховного Главнокомандующего.
Что же касается A.M. Василевского, то он, конечно, должен был больше находиться в Генеральном штабе. Но Верховный Главнокомандующий по этому поводу ни с кем не советовался».
Товарищ Сталин был сам себе Генштаб, а организацию, официально существовавшую под этой вывеской, долгое время считал подобием некой военной канцелярии, которая нужные бумаги готовит и карты раскрашивает. Как сформулировал один из семи начальников Оперативного управления В.М. Злобин: «Мы, по существу, превратились в простых технических передатчиков не только принимаемых, но и уже оформленных там решений». Зато любое успешное сражение можно будет представить как очередное достижение «сталинского полководческого гения».
Но вот разгромить группу армий «Центр» в очередной раз не получилось. Не имевшее оперативных резервов командование группы сумело осуществить маневр силами и отразить натиск трех советских фронтов благодаря, кроме вышеназванных причин, блестяще проведенной эвакуации ржевско-вяземского выступа.
На этом выдвинутом в сторону Москвы плацдарме, имевшем глубину 160 и ширину у основания 200 километров, занимали оборону 29 немецких дивизий из состава 9-й полевой и 4-й танковой армий.
Наличие крупной вражеской группировки численностью 250 тысяч человек всего в 150 километрах от столицы изрядно нервировало советское руководство. На протяжении всего 1942 года Красная Армия, пытаясь ликвидировать потенциальную угрозу, неустанно и безуспешно «пилила» ржевский выступ, щедро оплачивая своей кровью каждый отвоеванный метр. Только в трех битвах, длившихся в общей сложности 154 дня, было потеряно почти 1,2 миллиона человек, в том числе 400 тысяч безвозвратно. Если в 1942 году Красная Армия на всех фронтах среднесуточно теряла убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести примерно 9000 человек (Вермахт — 1500), то под Ржевом, Вязьмой и Сычевкой каждый день ложились в землю свыше 2500 бойцов и командиров.
Гитлер до последней возможности старался сохранить в своих руках «пистолет, направленный в грудь Москвы», и немецкая пехота прочно удерживала 530-километровую линию Пречистое — Белый — Ржев — Карманово — западнее Юхнова — Милятино. В этих сражениях взошла полководческая звезда командующего 9-й армией Вальтера Моделя, признанного «мастером обороны». Давая характеристику этому генералу, в будущем тоже ставшему фельдмаршалом, Манштейн писал: «По своему характеру он был оптимистом, не признававшим трудностей. Его кипучая энергия, его стремление добиться хороших личных отношений с главными деятелями режима импонировали Гитлеру… Эти качества сочетались у него с уверенностью и способностью твердо выражать свое мнение. Во всяком случае, Модель был храбрым солдатом, не щадившим своей жизни и требовавшим этого от подчиненных, хотя и нередко в грубой форме. Его часто можно было видеть на критических участках его фронта… Моделю не удалось пожать лавры победы в качестве руководителя какой-нибудь смелой операции. Он все в большей степени стал играть роль человека, которого Гитлер ставил на угрожаемом или на пошатнувшемся участке фронта, чтобы восстановить положение, и Модель добивался многого при выполнении этих задач».