Год без заморочек. Как избавиться от мусора в голове и начать жить полноценной жизнью

Этвуд Мередит

По дороге в отель в тот вечер я спросила:

– Почему ты на меня обиделась? Когда попросила меня не разговаривать с тобой?

– Просто хотела, чтобы ты помолчала. Не знаю, почему.

– Понимаю, – сказала я. – У меня тоже бывает. Вдруг хочется повыкаблучиваться, сама не знаю почему.

Родителям на заметку: словечко «выкаблучиваться» обладает удивительным свойством смешить детей. Так и закончился наш день: смехом (и пиццей).

После этой поездки мы со Стеллой вышли на новый уровень общения и понимания. Конечно, я очень надеюсь, что мы сохраним этот успех. Но что самое главное – я выбираю участвовать в наших отношениях осознанно. Я сделаю все возможное, чтобы они крепли и развивались; я вижу их. Я постоянно

напоминаю себе, что она – отдельная личность, проявление божественной воли, она – такая, какая есть. Маленький мой человечек.

Не даю себе забыть, что у нее тоже, как и у меня, бывают плохие дни, и она имеет право испытывать весь спектр эмоций и выражать их. Любая детская травма усугубляется, когда родитель подавляет и обесценивает чувства ребенка, а свои, наоборот, пестует. Моя задача как родителя состоит в том, чтобы направлять ее, помогать ей учиться выражать себя, оставаясь при этом в пределах разумного, и – не заставляя и не командуя – быть частью ее жизни, а не кукловодом. (Кстати, с сыном я веду себя так же.)

Моя основная задача (как родителя) – быть опорой для своих детей. Они пришли в этот мир не для того, чтобы удовлетворять мои потребности. Не для того, чтобы мне было на кого свалить свои прошлые травмы или за чей счет убедиться в собственном «превосходстве» (или же в его отсутствии). Я могу лишь поддержать их на пути становления, но ни в коем случае не навязывать им – кем становиться, какой путь выбирать. Наше дело – открывать своим детям двери, а в какие из них входить – это уже их выбор. [11]

Доброта и надлежащая дисциплина – вот что такое любовь и поддержка [8] . Мы хотим, чтобы наши дети максимально раскрылись, а не выросли дикарями, неспособными участвовать в жизни. Проблема в том, что большинство из нас сами отчасти выросли такими дикарями, и вот мы «учим», «воспитываем», а у самих нас тут белые пятна. [12] Наши дети рождаются не для того, чтобы исправлять наши ошибки, реализовывать упущенные нами возможности или становиться мишенью для наших обвинений.

8

«И самые усердные из родителей не могут полностью защитить своих детей, даже если запрут их в подвале, на безопасном удалении от наркотиков, алкоголя и интернет-порно. В этом крайнем случае чрезмерно осторожный, чрезмерно заботливый родитель просто заменит собой другие ужасные жизненные проблемы. Это большой фрейдистский кошмар Эдипа. Гораздо лучше наделить существа, о которых вы заботитесь, знаниями и правами, чем защищать их ‹…› Вопрос к родителям: вы хотите, чтобы ваши дети были защищенными или чтобы они были сильными?» (Джордан Питерсон «12 Правил Жизни»). Д-р. Шефали Тсабари, возможно, возразит, что мы не способны вырастить их какими-то определенными по собственному желанию, но несознательное воспитание все же оказывает на детей свое влияние.

Я это к чему: не важно, есть у вас дети или нет, главное то, что вы сами когда-то были ребенком. И ваше детство не прошло без следа.

Только представьте, какими бы мы с вами выросли, обращайся с нами наши родителями как с «проявлением божественной воли», поощряй они нас выражать свои эмоции и мнения. Если бы нас с вами воспитывали бережно, без криков и ругани. Никакого насилия (ни эмоционального, ни физического), неподобающего поведения, никаких гадостей, никаких тебе грязных секретов, а объятия и нежности – всегда недвусмысленные? Какой бы сложилась наша жизнь? Да, некоторые из нас росли в позитивном, безопасном пространстве. Но я готова поспорить, что (подавляющее) большинство из нас росли в таких условиях, где мы чувствовали себя незащищенно, не в безопасности. Многих из нас родители пытались превратить в точные копии себя, только чтобы во всем идеальные и беспрекословные. Вот тебе и проявление божественной воли, отдельная личность с собственными чувствами и восприятием.

Многих из нас учили молчать, чтобы сидели тихо как мышки. А вот представьте – нас бы слушали? Нас бы хотели услышать? Что, если бы кому-то действительно было дело до того, что нам есть сказать?

Для многих из нас детство представляет собой огромное, труднопреодолимое препятствие. Мы цепляемся за прошлое и виним детские переживания в своих взрослых ошибках и бесконечных тупиках. И скорее всего, обвинения эти справедливы.

Большинство наших Глубинных Убеждений идут прямиком из детства. [13] Если не разобраться, откуда они взялись, то какая речь может идти о том, чтобы их исправить? И стать наконец тем, кем должны стать. Долгие годы я страдала алкогольной зависимостью, в слепой попытке побороть некоторые из своих Глубинных Убеждений. Я пила, чтобы не сталкиваться с болью, разочарованием, пережитыми мною в прошлом. Я знала, что что-то не так, но не знала, что именно – потому и ныряла с головой в этот пьяный морок ненависти к себе – я пряталась в его темноте. Я ничтожество. Я никогда не приду в форму. Мне всегда мало. Я пустое место. Как такую вообще можно любить.

Нет, серьезно – я реально в ужасе от всего того безумия, что волей-неволей выплескиваю на своих детей. Не удивлюсь, если однажды Джеймс, мой старшенький, напишет книгу про то, как я испортила ему жизнь. Он частенько говорит: «Мам, не ори!» и «Ты чего сегодня такая «крикливая»»? – а я, вот честно, даже голос никогда не повышаю. Но тон у меня делается раздраженный, ледяной, и в этом мой сын слышит крик. Слышит мое разочарование. Я всякий раз злюсь на себя за такое свое поведение – очень уж оно мне знакомо. До тошноты.

Что же я вижу своей основной задачей? А вот стараться быть менее «крикливой».

Часто мы не придаем должного значения травмам, полученным в детстве. Мы убеждены, что у нас вообще никаких травм нет. А что если принять вот какое определение этого слова: «травма – это все то, с чем наша нервная система не смогла справиться – если чего-то было слишком много, или это случилось слишком рано, слишком быстро, особенно если в итоге ситуация не нашла позитивного разрешения». [15] Зачастую травма – как жужжание комара, ни поймать ни даже увидеть его мы не можем – знаем лишь, что это назойливое «Бз-з-з» у уха выводит нас из себя. А в результате имеем реальные проблемы и не можем адекватно воспринимать происходящее.

Веселого в проработке детских травм, конечно, мало, и в этой книге мы этого процесса касаться не будем – заниматься им следует исключительно с помощью профессионала. Но важно понимать, что травма, являясь частью нашего прошлого, неизбежно становится частью нашего настоящего. И что усугубляет дело – зачастую мы о ней никакого понятия не имеем, потому что давно запихали детские переживания поглубже. Мы знаем лишь, что испытываем страх, стыд, страдаем зависимостью и вообще мы какие-то замороченные. Если эти эмоции знакомы вам непонаслышке, то не исключено, что нечто подобное кроется и в вашем прошлом, и придется принять этот факт, прежде чем мы сможем двигаться дальше.

Детство не проходит бесследно. Детство имеет значение.

Составлять список болезненных воспоминаний не требуется – но, возможно, придется признать, что в прошлом с вами что-то такое случилось, от чего остался след. Я в полном объеме перетащила в подростковый период свои чувства, травмы и проблемы из раннего детства, некоторые из которых впоследствии превратились в мои Глубинные убеждения. А убеждения на то и убеждения, что им необязательно соответствовать Правде. Мы верим в них независимо от их справедливости. Поэтому сейчас я смотрю на своих детей и все время спрашиваю себя: какие глубинные убеждения я закладываю и укрепляю в них? Помогут они им в жизни или навредят? Происходит с ними нечто такое, «чего для них слишком много, слишком рано или слишком быстро»? И если да, то как я могу помочь? (И да поможет мне Бог.)