Год Быка
Шрифт:
– «А почему Вы не в галстуках?!» – прикололась к ним и Варвара.
Первым нашёлся Платон:
– «А меня один раз так неосторожно спросили, только наоборот: а почему Вы в галстуке?» – начал он, тут же взяв паузу.
– «Ну, и?!» – первой не удержалась Ксения, привыкшая к скороговоркам мужа.
– «А я им ответил, что хороший галстук душу греет! А ещё он меня дисциплинирует! В галстуке я не буду материться и не полезу Вам морду бить!» – завершил скороговоркой свою мысль сочинитель.
– «Так, что? Сейчас полезешь бить?!» – не удержалась Варвара.
– «Да, нет! Некому!» – успокоил её Платон, зачем-то взглянув на Егора.
– «Ну, что, садимся?!» – невинно вопрошал тот.
– «Сейчас руки помою!» – объяснила отходящая к мойке Ксения.
– «И в гваз дам!» – скопировал Ляпунова-младшего Платон.
Весёлые, сели за стол. Темы теперь были затронуты совсем другие. Егор предложил Ксении завтра покататься на снегоходе, а остальным, особенно пану-спортсмену, побегать за ними на лыжах.
– «Тогда надо попить на ночь кефиру!» – предложила предусмотрительная хозяйка дома.
– «Да мне как-то ряженка ближе по духу!» – поделилась, возражая, Ксения.
– «Злому?!» – тут же схохмил её муж.
Все вместе посмеялись, попили и поговорили.
– «Хорошо-то как тут у Вас!» – разоткровенничалась Ксения.
– «Да! Вы молодцы! Просто объект для подражания!» – добавил эмоций Платон.
– «А Вы-то? Тоже хороши!» – оправдалась Варвара.
– «Да, уж!» – произнёс своё слово и Егор.
Супругам Кочет очень нравилось бывать у своих старших свояков Егоровых, но это случалось редко.
И хотя те всю свою сознательную жизнь втайне и проповедовали принцип: Все бабы дуры! А все мужики гады! Но прожил они совместно уже долгую и в чём-то даже счастливую жизнь.
Подумав об этом, Платон неожиданно вслух изрёк, прерывая всеобщее молчание:
– «Жили они долго и счастливо, и умерли в один день, хотя до сих пор и не знали об этом!».
– «О! это у тебя чёрный юмор?!» – первой прореагировала, привыкшая к таким неожиданным поворотам, Ксения.
– «Нет! Скорее всего, серый – тупой и неуместный!» – подвёл под собой черту самокритичный автор.
– «Какой же ты подаёшь пример подрастающему поколению?» – неожиданно вмешалась и Варвара, невольно поддержав сестру.
Разговор теперь невольно перешёл и на проблему отцов и детей.
– «Противопоставлять одно поколение другому, искусственно раздувать проблему отцов и детей могут только люди недалёкие, проще говоря, дураки!» – неожиданно пересел на философского конька писатель Платон.
Видя недоумение родни от им же сказанного, философ продолжил:
– «И, если это делают молодые – то значит они всё ещё дураки! А если это делают пожилые – то они уже дураки!».
Выждав паузу, вызванную шумом одновременных всеобщих квази высказываний, Платон озвучил только что появившуюся новую мысль:
– «А удел всех родителей – делать своим детям что-нибудь хорошее, полезное. Создать для них, например, материальные ценности, различные блага, и спокойно, с чувством выполненного долга, удалиться со сцены жизни!».
– «Да! А то население на Земле так увеличилось! Вон, в Москве, народу стало сколько много? Как в Китае! И, главное, ходят, как хотят. Туда – сюда, мешают друг другу, ругаются! Поэтому я предлагаю Москву переименовать… – сделал паузу Егор – в Муданьцзян!».
На этом смехе очередной лирико-философский вечер в загородном доме Егоровых спокойно подошёл ко сну.
Убрав со стола и помыв посуду, пока пропуская подуставших женщин в душ, пожилые и не очень мужчины попарно со своими половинками разбрелись по спальням.
Новая обстановка, чистый лесной воздух, удовлетворение от общения со старшей сестрой, расслабленность в теле и вольность в мыслях подтолкнули Ксению к давно подзабытой близости с мужем, чей ещё не атавизм после хирургического вмешательства был уже в полной боевой готовности.
И пуансон подобострастно вдавился в заждавшуюся матрицу, совместно создавая новую форму обновившегося наконечника.
Утром Егор покатал Ксению на снегоходе, объехав с нею все Салтыковские пруды, погоняв и по их ровной заснеженной глади.
Платон же с Варварой прогулялись на лыжах по окружающему пруды лесу, вспоминая совместного сына и перипетии, связанные с его нелёгкой и неблагодарной службой.
К обеду все четверо довольных собрались за одним столом.
А ровно в пятнадцать часов, когда в Буэнос-Айресе было ещё девять утра, произошло долгожданное соединение по Skype.
Все, а Платон с Варварой – в первых рядах, примкнули к монитору, благо Егор с Варварой тоже купили большой, новый.
– «Хелло! Москва?!» – сначала послышалось с экрана.
Через секунды появилось и изображение.
Из маленького окошечка на родителей глядело загорелое, весьма возмужавшее, и заметно повзрослевшее лицо их сына – Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета.
– «Мама, папа! Я Вас вижу! Здравствуйте!» – донеслось радостное с экрана.