Год Быка
Шрифт:
Недаром СОСЕМ (Европейский комитет по авторским правам) выдвинул иск одной из крупнейших фирм-производителей караоке за нарушение авторских прав и нелегальное использование произведений Жана Татляна, который тоже является членом СОСЕМ. Весной 2009 года должно состояться судебное разбирательство по этому вопросу.
И сегодня постаревший кумир больше похож не на певца, а на классического французского художника: беретик, блуза.
А кисть и мольберт ему неизменно заменяет гитара, с которой он не расставался никогда.
Жану Арутюновичу даже посвятили соответствующее двустишие:
«КакНевольным свидетелем этому стал и Платон.
Наступил долгожданный вечер 6 февраля 2009 года.
Платон прибыл в театр заблаговременно, ещё до восемнадцати часов.
У главного входа уже толпилось полтора десятка таких же, как и он, поклонников. Дождавшись открытия дверей, «железный человек» Платон так и не смог пройти через магнитную раму, сразу предупредив о тщетности этого охранников. Тогда один из них использовал переносную рамку, параллельно с работой, улыбаясь в глаза гостю:
– «У Вас оружия нет?!».
– «А что? Кому-то это может прийти в голову?!» – удивлённо ответил Платон вопросом на вопрос.
После гардероба в вестибюле он получил брелок-фонарик и красочную программку под названием «Жан Татлян – гражданин Мира», глянцевая обложка которой была разукрашена флагами государств, в которых очевидно побывал Жан Арутюнович.
Там же он приобрёл и два компакт-диска с песнями Жана Татляна.
Заранее проанализировав их наличие в своём компьютере, Платон выбрал только недостающие. Ими оказались «Арарат» и «Россия».
Он поднялся на свой Бельэтаж, поговорил с билетёршами, с одной стороны просвещая их по поводу личности исполнителя, с другой стороны выслушав от них совет, как и где лучше получить его автограф.
Оставшееся время Платон посвятил ознакомительной прогулке по фойе и изучению программки.
Ему сразу бросилось в глаза обращение певца к «Моим друзьям».
– «В разных странах и городах, среди людей, говорящих на разных языках, я всегда помнил город моросящих дождей и призрачного света. Город моей юности, надежд и разочарований, любви, белых ночей и островов среди закованной в гранит воды. Нью-Йорк, Ереван, Лондон, Лос-Анджелес, Берлин… Везде есть свет и своя правда. Но два города – Петербург и Париж, такие разные и такие похожие, стали для меня огромной любовью.
Я вернулся в свой город, и трудно поверить, что когда-то уезжал навсегда, разорвав связавшую нас невидимую нить. Уезжал из Ленинграда, вернулся в Санкт-Петербург. Уезжал из Советского Союза, вернулся в Россию.
Мои друзья, разбросанные по всему огромному Миру!
Вы – мои близкие люди, моё богатство и удача. И я счастлив, что могу ответить любовью на любовь и петь для Вас снова и снова.
Жизнь – караван из дней. Они спешат назначенным путём Без радости вернуться. Летит за часом час, и мы идём И тянем груз, стараясь не споткнуться. ПриветПлатона поразил мягкий, изящный слог послания певца, и он вдруг вспомнил слова коренной москвички, интеллигентной Галины Александровны, на его сообщение о предстоящем концерте Жана Татляна:
– «Платон Петрович! Ну, что Вы хотите? У Татляна безупречный вкус! Он всякую ерунду петь не будет!».
Да! Вкус у него, похоже, во всём? И не только в песнях! – решил Кочет.
Наконец открыли двери в зал, который стал заполняться всё уверенней. Однако аншлага в этот раз не было.
Платона, не бывшего в театрах и на концертах почти двадцать лет, – с прошлого выступления Ж. Татляна в «Измайлово» в 1989 году, – поразил обшарпанный пол сцены и стоящий на ней одинокий рояль.
Если бы не белый высокий стул со спинкой, можно было бы и не понять, где находишься.
Перед самым началом концерта зрители ринулись занимать пустующие места. Даже не любившего излишнюю, непочтенную к искусству, суету Платона, знакомая теперь ему билетёрша попросила пересесть поближе к сцене. И Платон позже не пожалел об этом. Он сел свободно, не касаясь никого своими потенциально больными локтями.
Наконец, «Праздник любви» начался с… кино!?
Сначала с трёх экранов был показан небольшой фильм об истории семьи певца, с красивыми пейзажами горной Армении.
Но вот зазвучали «Фонари», и под аплодисменты амфитеатра и партера, а потом и всего зала, по центральному проходу, блестя сединой, держа в левой руке микрофон, шёл он – благородный и долгожданный, обаятельный и всеми любимый – ЖАН ТАТЛЯН!
Раскланиваясь знакомым и целуя какой-то даме ручку, он легко вбежал на сцену, жестами приветствуя весь зал.
После окончания песни, его слова сразу потонули в громе оваций.
И так продолжалось весь концерт. Если бы не вмешательство самого певца аплодисменты после каждой песни не смолкали бы очень долго.
Некоторые, горячо любимые народом старые, а также новые песни Жана Арутюновича Татляна на русском, французском, английском и армянском языках были встречены зрителями с большим энтузиазмом.
К счастью для всех ценителей красивых песен и «живого» исполнения он не утратил силы и красоты своего неподражаемого, изумительного голоса, снова продемонстрировав всем свой талант певца и композитора.
После «Фонарей» он спел три песни на французском и английском языках. Затем полились прежние отечественные: «Звёздная ночь», «Воздушные замки», «Осенние следы» и, наконец, «Бумажный голубь».
Платон обратил внимание, что эту песню любит не он один, так как после её исполнения зал устроил особенно бурную овацию.
Первые песни Жан Арутюнович исполнял под записанную музыку, держа микрофон в левой руке, энергично жестикулируя правой в такт песен. Платона поразила органическая и строгая пластика этой правой руки кумира. Ему даже показалось, что пластичная и энергичная жестикуляция Жана Арутюновича своей правой рукой была местами излишней, слишком длительной.