Год девственников
Шрифт:
– Надо что-то делать, – вмешалась мать. – Я не вынесу этого.
Аннетта выкрикнула:
– Да! Есть же пример Толлетов! Они не могли пережить стыда от того, что у Марии родился ребенок. Еще одна воспитанная в строгой набожности. Все вы лицемеры! – Аннетта увидела, как изменилось лицо ее отца: оно побагровело, какое-то время он не мог говорить, пошатываясь от дерзости обвинений. Какая-то девчонка – так он думал о ней еще минуту назад – смеет его обвинять… А его дочь тем временем продолжала: – Я обдумала это давно и наконец скажу. Это все напоказ: цветные витражи в церкви, предложение заплатить за новый орган, и в то же
Тут мистер Эллисон заговорил сквозь сжатые зубы:
– Знаешь, девочка, что ты сделала? – Его тонкий голос казался отстраненным, словно все уже было кончено. – Ты оторвала себя от меня.
Аннетта стояла насупившись. Глаза ее моргали, горло пересохло. Она надеялась, что переживет этот разговор без особого труда, но слезы уже ручьями текли по ее щекам.
– Мою свекровь вчера увезли в психиатрическую больницу! И не только потому, что она увидела, как я, обнаженная, стою перед мужем, но еще и потому, что она – религиозная фанатичка, как и вы оба! Таких родителей вообще не должно быть! И вам не следует беспокоиться, что я отдаляюсь от семьи. И сама я хочу этого.
Если бы их дочь превратилась в самого дьявола во плоти, они не могли бы смотреть на нее с большим отвращением и ужасом. На миг Аннетте показалось, что ее отец распух и увеличился в размерах. Вид у него был столь устрашающим, что она почувствовала: надо немедленно уходить отсюда.
Аннетта развернулась, толкнула дверь и зашагала по коридору. Сара, ожидавшая возле входной двери, воскликнула при виде ее:
– Мисс, мисс! Не принимайте это близко к сердцу. Все образуется, только не сдавайтесь. Мы все за вас.
Аннетта не смогла ничего сказать в ответ. Ничего не видя перед собой, она побежала вдоль дороги к машине. Сев в нее, она не позволила себе завести мотор до тех пор, пока не перестала плакать. Вытерев глаза и лицо, она включила зажигание, развернула машину и поехала прочь от дома, где прошло ее детство. Аннетта знала: останутся ли родители здесь, уедут ли – они уже никогда не признают свою дочь.
5
Близился конец марта. Этот месяц выдался просто образцовым: ярко светило солнце, стояла прекрасная безветренная погода. Была суббота, день посещений в психиатрической лечебнице Каунти. Дэниел, Фло и Харви стояли в коридоре среди больных и посетителей, которые прохаживались мимо них взад-вперед. Во дворе люди гуляли среди цветочных клумб. Дэниел, выглянув за дверь, полушепотом произнес:
– Если бы внутри было хоть наполовину так же хорошо, как снаружи, это еще куда бы ни шло…
– Как ты думаешь, – спросила Фло, – почему нам приходится ждать?
– Фло, ты же знаешь не хуже меня! Стоит кому-нибудь только упомянуть мое имя, как у нее сразу начинается истерика.
– Когда мы были здесь в последний раз, мне показалось, что она выглядит уже гораздо лучше.
Дэниел глянул на Харви.
– Да, – ответил он, – если без обид, вас-то она нормально переносит. А вот я для нее, словно заноза, и всегда таким останусь. Поэтому ей вряд ли станет лучше до тех пор, пока она так или иначе не избавится от меня.
– Не говори так, Дэниел, – резко сказала Фло. – Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что здесь хорошо относятся к пациентам.
– Фло, ты была здесь только два раза, поэтому у нас с тобой разные представления. Из того, что я видел, я сделал вывод, что больные здесь впитывают ненормальности друг друга. Вообще ненавижу это заведение.
Тут Дэниел заметил приближающуюся медсестру и быстро обернулся к ней. Сестра, широко улыбнувшись, обратилась к нему:
– Сестра-хозяйка хочет сказать вам пару слов, мистер Кулсон.
Она улыбнулась также Харви и Фло и пошла обратно. Дэниел последовал за ней по каменному коридору в сторону кабинета. Там за столом сидела сравнительно молодая женщина, а рядом с ней – мужчина средних лет.
Мужчина встал, протянул Дэниелу руку и спросил:
– Как поживаете, мистер Кулсон?
– Спасибо, доктор, неплохо, – ответил Дэниел и кивнул сестре-хозяйке.
Он сел и стал ждать, когда кто-нибудь из них начнет разговор. Первым заговорил врач:
– Конечно, вам хочется знать, как продвигаются дела у вашей жены? Да, а когда вы были здесь последний раз? Недели три назад? – Доктор обернулся к сестре-хозяйке: – Где-то так?
Заглянув в регистрационный журнал, она ответила:
– Да. Прошло уже три недели с тех пор, как мистер Кулсон последний раз приходил сюда.
Посчитав, что его упрекают за невнимание, Дэниел произнес:
– Я был простужен. Что-то вроде гриппа.
– Понятно. – Доктор погрозил Дэниелу пальцем. – Мы вовсе не упрекаем вас за отсутствие, можете не сомневаться. Просто сестра-хозяйка подумала, что вас необходимо ввести в курс дела относительно выздоровления вашей жены. А также относительно того, что может ему препятствовать…
Доктор сделал паузу, и Дэниел спросил:
– Что же это за препятствия?
– Боюсь, мистер Кулсон, – вступила в разговор сестра-хозяйка, – что вы и есть главное препятствие. Помните, что случилось с ней во время вашего последнего посещения?.. Так вот, любое упоминание о вас или о вашем сыне приводит ее… скажем так, в прежнее состояние. Единственные, чьи визиты она, кажется, приветствует, – это ее сестра со своим другом.
Врач кивнул в знак согласия и подхватил:
– Странно, не правда ли? Мы думали, что в ее состоянии она будет настроена против всех мужчин. Но оказалось, что нет. Он приходил сюда дважды, и оба раза она встречала его вполне нормально, без отрицательных реакций. И у нее даже прекратились истерики. Судя по всему, лечение влияет на нее на удивление благотворно. Итак, мы подумали, мистер Кулсон: лучше, если она какое-то время не будет вас видеть. А сестра бы по возможности чаще навещала ее. Вплоть до вашего последнего визита мы надеялись, что она вскоре сможет быть дома, хотя бы на выходные. Но, боюсь, пока это невозможно. Мне очень жаль.
– Не стоит извиняться, я все понимаю. Но скажите, если даже любое упоминание обо мне или о нашей семье так расстраивает ее, то как долго это может продолжаться?
– Очень трудно сказать в таких случаях, – ответил врач. – Мы надеемся, что ей поможет лечение электричеством. Что оно снизит, если не совсем сгладит, ее враждебность.
Дэниел ничего не ответил, но про себя подумал, что только смерть избавит ее от ненависти к нему. Он встал.
– Значит, мне лучше не приходить совсем?