Год девственников
Шрифт:
– Да, порядок. Иди неси.
Как только Дон и Джо остались одни, больной приподнялся на локтях и заговорил:
– Я хочу тебе кое-что сказать до того, как придет Аннетта. Мы ведь с тобой редко бываем одни. А я уже давно хотел тебе это сказать. Садись и слушай, хорошо?
Джо придвинул стул к кровати и нежно поглядел на бледное лицо брата.
– Ну, давай.
– Это… это насчет Аннетты.
– А что насчет Аннетты? С ней все в порядке, она держится молодцом. Тебе не так уж долго осталось ждать, чтобы увидеть своего…
Дон взял его руку, сжал ее и сказал:
– Ты попал прямо в точку, Джо. Мне не так уж долго осталось.
– Хватит! Перестань! – Джо резко отдернул руку. – Прекрати этот вздор. Не надо искажать мои слова. У тебя все отлично с тех пор, как ты вернулся домой.
Дон
– Джо, пожалуйста. Если не с тобой, то с кем еще я могу говорить откровенно? Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что мое время истекает. – Дон похлопал по одеялу в районе своего живота: – Вот из-за этого они подумывают, не положить ли меня обратно в больницу. Но если они так сделают, то мне конец, и они сами это подозревают. Потому и откладывают. Но я-то не подозреваю, я знаю. Мое дыхание становится… все хуже. Я знаю точно. Ну все, все! – Он умоляюще посмотрел на Джо: – Пожалуйста! Она может прийти с минуты на минуту, а я хочу поговорить именно о ней. И послушай, не перебивай меня, пока я не закончу. Что бы ты ни думал, не перебивай. Вот что я хочу сказать. По правде, жениться на Аннетте должен был ты. Пожалуйста!.. – Пальцы его сжались в кулак, и, не дав Джо ничего вставить, он продолжил: – Если бы папа не ввязался в это дело и не подтолкнул меня, потому что… потому что он считал это лучшим вариантом, как вырвать меня… из когтей матери. Если бы не отец, Аннетта продолжала бы восхищаться тобой. Она ведь всегда тобой восхищалась. Еще когда училась в школе. Ты и сам знаешь. Но даже когда… когда она обратила внимание на меня, я сперва боялся, что это лишь кратковременная вспышка, а затем этот огонь погаснет и она снова вернется к тебе. Я любил тебя, Джо, но я любил и ее тоже. Поэтому я… – Дон перевел дыхание и заговорил торопливо: – Я постепенно убедился, что она будет моей, специально удостоверился. Это я сделал первый… шаг, не она. И, однажды начавшись, это уже не могло остановиться. Потом этого стало недостаточно. Я мог бы продолжать так и дальше без всякой определенности, но я решил, что нужна определенность. Я надеялся, что это окончательно решит дело. И оно решилось. Но потом я испугался, мы оба очень испугались. Вот почему я настаивал, чтобы свадьба была скорее… Никто не знает, что его ожидает. Воистину, на свете нет более правдивого высказывания.
– Можешь не продолжать. Я все знаю.
– Знаешь?
– Конечно, знаю. Папа специально находился с вами все время, и, когда он оставлял вас одних, вы направлялись прямиком в коттедж.
– Откуда ты знаешь?
– Отчасти – интуиция. И потом, мне однажды случилось проходить мимо коттеджа по своим делам, и я заметил на улице машину. А вы с папой делали вид, словно все время находились вместе. Поэтому – не беспокойся, расскажи то, чего я не знаю.
– Расскажу. Когда… когда меня не станет, я хочу… чтобы ты позаботился об Аннетте и о ребенке. И чтобы ты осуществил наконец свое заветное желание. Женись на ней.
Джо медленно поднялся на ноги и твердо сказал:
– Ты жив, Дон, и будешь жить долго. Ты не учел одного: Аннетта относится ко мне, как к брату, старшему брату. Она любит именно тебя и всегда будет любить.
– Джо, сядь. Пожалуйста! Вопросы любви и смерти… Я много думал об этом в последнее время. Да, Аннетта любила меня весь этот год, когда мы были вместе. Забавно, что, высказывая тогда все маме, я назвал тот год „годом девственников". Да, мы оба были девственниками. Но любовь всегда остается любовью, даже приобретая другие формы. Аннетта все еще любит меня, но по-другому. Она моя сиделка, мой товарищ, даже, может, заменяет мне мать, хотя у нее скоро будет собственный ребенок. Из-за того, что она его ждет, мне кажется, она немного от меня отдалилась. Я думаю, что, если бы не авария, я научился бы понимать: ее будущий ребенок заставляет ее жить отдельной жизнью, надеяться только на себя. Ребенок занимает все ее мысли. Каждая женщина, должно быть, чувствует подобное. И, знаешь, лежа здесь и размышляя, я понял, что любовь сильно меняется после того, как у женщины рождается ребенок. Потому что она выносила его в своем теле. С его рождением мужчина теряет часть ее. Удивительно это! – Дон устало улыбнулся. – Рассуждая таким образом, я могу понять даже маму, хотя… Боже, как я не хочу видеть ее снова, никогда, Джо. – Дон повернулся и нащупал руку брата. – Может, это звучит ужасно, но я страшусь даже мысли, что она может сюда вернуться.
– По-моему, тебе не стоит так об этом беспокоиться. Судя по рассказам папы и Фло, одно упоминание об отце выводит ее из себя.
– Ну, после лечения она, вероятно, избавится от этого. Но надеюсь, что я умру раньше, чем это произойдет.
– Ты не собираешься умирать! Прекратишь ты или нет?
– Нет, не прекращу. Дай мне сказать, Джо. Я не боюсь смерти. Я боялся ее несколько месяцев назад, но больше не боюсь. Здоровые и сильные люди вроде тебя – вот кто боится смерти. А когда теряешь свое тело и у тебя остается только разум, ты ясно видишь, что тебя ожидает. Единственное, для чего я хочу жить, – я хочу увидеть своего ребенка. И тогда я уже буду рад уйти отсюда, потому что, – голос Дона надломился, – меня одолели боли, Джо, очень сильные боли. Таблетки не уничтожают их полностью. Уколы снимают боль, но я не хочу, чтобы их было слишком много.
Джо не знал, что и сказать. И почувствовал облегчение, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Стивен. В руках он нес большую деревянную коробку.
– Еле нашел ее. Она лежала на верху буфета. Помнишь, Мэгги спрятала ее там, потому что она ужасно гремела во время игры.
– Вовсе не поэтому, – возразил Джо. – А потому, что ты жульничал.
– Никогда, Джо! Скажи же, Дон.
– Конечно, нет, Стивен. Ты никогда не жульничал.
– Джо, ты ведь просто пошутил, правда?
– Да, дружок, я просто пошутил. – Джо взъерошил волосы на голове Стивена и уже тише сказал: – По-моему, сейчас не следует играть с Доном. Он немного устал.
– Ты устал, Дон?
– Да, Стивен, немного.
– Ничего, мы поиграем завтра. А! – Стивен посмотрел на дверь. – Вот и хозяйка! Аннетта не разрешит нам играть на чистом одеяле.
– Что это вы там говорите об игре на чистом одеяле?
– Я… я принес эту игру с шашечками.
– А, эту гремучую штуковину…
– Вот так-то. – Джо кивнул Стивену. – Держу пари, с ней ты особо не поспоришь.
– Ну, ты! – Стивен пихнул Джо в грудь. – Ты хочешь устроить мне неприятности?
– Да, если бы я только мог. Но тебя так трудно поймать на чем-нибудь в эти дни…
„Все-таки Стивен еще такой ребенок", – подумал Джо.
– Ты дразнишь меня, да? Водишь меня за нос?
– Да я никогда даже не дотрагивался до твоего носа. Он такой грязный, зачем мне его трогать?
Стивен засмеялся, а Джо вспомнил их разговор с Доном и подумал, что шутить после него было бестактно. Но сам Дон весело улыбался.
– Ну давайте уже уходите оба. А то у меня не бывает ни минутки, чтобы побыть наедине с женой. Вечно кто-нибудь из вас здесь торчит. Ладно, ладно, – Дон погрозил Стивену пальцем, – мы сыграем с тобой завтра.
– Пошли, дружок. – Джо увел Стивена из комнаты.
Аннетта, взяв освободившийся стул, села и спросила:
– Ты не думаешь, что Стивен как-то переменился? Я имею в виду – к лучшему.
– Да, да. Я считал, что мне это только кажется, но раз ты тоже заметила, то конечно. – Дон посмотрел на Аннетту, на секунду замолчал, а потом спросил: – Ну а как ты себя чувствуешь на самом деле? Только скажи правду. Не говори просто „все в порядке".
– Если говорить правду, дорогой, я не знаю, как я себя чувствую. Мне раньше не приходилось бывать в таком состоянии. – Она щелкнула его по носу. – Я думаю, естественно так себя чувствовать… – Аннетта наморщилась: – Иногда мне кажется, что он или она появится уже завтра, но ведь есть еще несколько недель.
– Ты чувствуешь себя больной? То есть…
– Нет, нет, не больной. Прекрати волноваться. И дай мне поправить твои подушки.
Поднявшись со стула, Аннетта спросила себя: „А правда: чувствую ли я себя больной?" И сама ответила: „Да, хотя вернее будет сказать, что я чувствую себя странно. Настолько странно, что в понедельник мне придется сходить к врачу".
6
Последняя неделя марта 1961 года оказалась очень холодной. Некоторые утверждали даже, что вот-вот выпадет снег. Другие говорили, что смешно делать такие выводы из двух морозных ночей.