Год Крысы. Видунья
Шрифт:
– Ой, смотри, какие у этой тетки смешные рукава! Аж по земле метут!
– Ты бы еще пальцем в нее тыкнула, – сварливо одернул Рыску Альк, высунув морду из ворота. – И не ори так, это ж город, а не коровник!
– А как она с ними белье стирать будет? – не унималась девушка. «Тетка», и без пальца заметив неприличное внимание простолюдинки, порозовела и сделала непроницаемое лицо. – А если сзади наступят?
– Темнота ты весковая, это же дочь какого-нибудь судьи или вообще наместника! – не
– Да-а-а? Но они, наверное, все равно такие неудобные… А мочанку как в них есть? Обкапаешься же весь!
– Ха-ха-ха! – Крыс представил, как расфуфыренная девица изысканно, с оттопыренным мизинчиком, макает кусок блина в жирную подливку. – Скажи еще – говяжьи мослы обгрызать.
– А если на дороге лужи? – наивно продолжала гадать Рыска, вынудив-таки богатейку ускорить шаг и свернуть в первую попавшуюся улочку. – Гляди, гляди, водичка! Прямо из камня течет!
Девушка благоговейно уставилась на фонтан: грязную струю, бившую изо рта такого обшарпанного, позелененного плесенью изваяния, что создавалось впечатление, будто ему очень, очень худо.
– Будь я человеком, рядом с тобой давно бы от стыда сгорел, – обреченно объявил Альк, разжимая коготки и сползая девушке за пазуху.
Через лучину опьянение новизной прошло, и Рыска начала понимать, что имел в виду ее спутник. Камнями оказались вымощены далеко не все улицы. На некоторых лежали доски, осклизлые от помоев, на других – только помои. Побелка на домах лупилась большими хлопьями, крашеная солома с изнанки прогнила, и в ней гнездились воробьи. Повсюду сидели нищие, непрестанно кланяясь и бормоча благодарности пополам с проклятиями – в зависимости от щедрости прохожих. Редкие порывы ветра, сдуру залетевшие в переулочную вязь, пахли то едой, то тем, во что она превращается, причем разница между ними порой улавливалась с трудом.
Рыска ойкнула, оглянулась, но щель между двумя домами была так узка и темна, что за три шага от нее уже ничего не удавалось разобрать.
– Кажется, там за кучей мусора труп лежит!
– Может быть, – равнодушно отозвался крыс, даже не пожелав высунуться и проверить.
– Так надо скорее стражу звать!
– Сама найдет.
– А вдруг нет? Я и то случайно заметила, потому что с седла! Он там неделю лежать может!
– По такой жаре – полдня от силы, – цинично заверил Альк.
– Но это же человек! Нельзя бросить его вот так валяться в грязи!
– Это труп, и ему уже на все наплевать. А стражники первым делом обшарят твои карманы и отнимут все мало-мальски ценное.
– За что?!
– А вдруг ты успела обобрать покойника и утаила важные улики?
– Но я бы никогда такого не сделала!
– Если начнешь
Дальше Рыска ехала такая пришибленная, что ее не впечатлил ни мост с ажурными перилами, изогнувший спину, как трущаяся о ноги кошка, – корова еле по нему взобралась, – ни цветная лепнина на высоком узком доме, похожем на пеструю птицу, застрявшую в жухлом кустарнике. Несколько раз навстречу попадались стражники, один даже гаркнул на Рыску, чтобы проваливала с этой улицы – здесь на коровах не ездят, – но останавливать, вымогая мзду, поленился. Проще к какому-нибудь горожанину прицепиться, те сразу смекалисто лезут за кошелями и жалоб потом наместнику не пишут.
Потом дорогу перегородил пожиратель огня, «обедающий» длинным горящим прутом.
– Есть-то как хочется, – завистливо вздохнула Рыска. Утром они с Альком разделили последнюю корку, и ее было маловато даже для перекуса.
Лицедей рыгнул пламенным облаком, корова испуганно замычала и проскочила вперед, чуть не сбив бранящегося мужика с ног и оставив ему в награду большую пахучую лепешку.
Крыс зашебуршился и снова выглянул из-за пазухи:
– Сверни на следующем повороте… А теперь прямо-прямо-прямо, пока дома не расступятся.
– Это мы наконец на окраину выехали?
– Да сколько там того города… просто улочек много, вот и кажется, что он огромный, когда в центре плутаешь. Нам туда. – Крыс вытянул мордочку к избушке по правой стороне дороги.
У длинной коровязи стояло два воза и скаковая буренка, на крыше, свесив с охлупня хвост и переднюю лапу, дрыхла трехцветная кошка. Стены были побелены, чтобы издалека виднелись ночью, и размалеваны картинками, привлекающими внимание днем. Слева от двери – стая зеленых красноносых роготунов, чокающихся кружками, справа – жареный поросенок на блюде, окруженный разноцветными яблочками.
– Это же кормильня! – перепугалась девушка.
– И что?
– Там мужики варенуху пьют!
– Верно. А еще отдыхают и едят. Девушки в том числе.
– Знаю я, какие там девушки! Они давно и не девушки вовсе!
– Дурында, сейчас же утро. Потаскухи тут только к вечеру появятся, когда отоспятся.
– Ну и я не пойду! – уперлась Рыска. – А то примут еще за… рано проснувшуюся.
– Тебя?! Не обольщайся.
– Почему это? – как-то даже обиделась девушка.
– Да у тебя на лице написано: не тронь – лягнет!
– Те, кто сидят в кормильнях, на это не смотрят! Им лишь бы в юбке!
Крыс досадливо шевельнул усами:
– Слушай, откуда ты столько знаешь про кормильни, если никогда в них не была?
– Хозяйские дочки рассказывали!
– А они сюда заходили?
– Конечно нет! – с возмущением опровергла девушка. – Приличной женщине там делать нечего!