Год лемминга

Громов Александр Николаевич

Угу, некстати подумал Малахов, всем бы быть бородатыми и краснорожими… Интересно, кем я им казался в тот момент, когда кинулся, расталкивая? Ненормальным? Очень может быть. Щипачом с психодавом в кармане? Вряд ли: что взять с попрыгунчиков? Наверно, все-таки практикующим врачом – но только не случайным лыжником с толикой здравого смысла в голове… Забавно.

– Простите за вопрос… Он жил с вами?

Она усмехнулась:

– Вам это так необходимо знать? Хорошо, скажу: последнюю неделю – нет. Мы расстались. Если вы думаете, что из-за этого… Вообще-то инициатива была его, я только согласилась с ним. И потом, мы остались друзьями. Не думайте, что тут была какая-то душевная травма.

– Я ничего не думаю, Оля, я просто собираю факты. В последнее время за ним не замечалось каких-либо странностей?

– Нет, пожалуй. Разве что в тот самый день… Понимаете, компания у нас хорошая, мы, пока ехали на надземке, веселились вовсю. А он был какой-то странный – тоже ржал со всеми, но как-то… механически, что ли. Мы так и подумали, что у него неприятности, даже спросили. Он отшутился как-то неудачно, я уже не помню как…

– Что вы делали дальше?

– Побегали по лыжне – около часа, не больше. Потом решили покататься с горы…

– Поездку именно в то место предложил он?

– Нет. Точно нет.

– Больше ничего не было странного?

– Нет. Погодите-ка… Недели три назад у нас была попойка. Здесь, у меня. Так вот я заметила, что он подходил к окну и смотрел. Я же говорила вам, как он боялся высоты… правда, у меня всего восьмой этаж. Но раньше он никогда так не делал. Я еще подумала, что он здорово напился, пьяному океан – лужа…

Это уже кое-что, подумал Малахов. Собрать показания о поведении жертв за несколько недель до самоубийства… Адова работа, но будет странно, если Нетленные Мощи не проделал ее хотя бы частично. Любопытно знать, что он накопал…

– Значит, вы уверены, что ваш друг сам покончил с собой? – попытался уточнить Малахов.

– Я уверена, что кто-то довел его до самоубийства, – решительно сказала Ольга. – И я хочу знать, кто и зачем.

– И вы убеждены, что я помогу вам? – спросил Малахов.

Она улыбнулась:

– Тащились же вы для чего-то из Зарайска.

В логике ей было не отказать.

«А если у меня с ней не получится?..»

«Демоний» не уколол – легонько царапнул острием иглы. Подталкивал: начинай скорее, зануда, не сомневайся и не тяни.

– Сделаем так, Оля, – сказал Малахов, «включив» одну из своих наиболее обаятельных улыбок, какую иногда «включал» лишь для Фаечки. – Это дело я возьму на контроль. Теперь о вас. Очень может быть, что вам в скором времени придется ответить на множество вопросов о вашем друге, причем очень хорошему следователю. Прошу вас, отвечайте честно. И еще одно: о том, что я был у вас, не должен знать никто, абсолютно ни один человек. Только при этом условии я гарантирую вам успешное расследование. Можно считать, что мы с вами договорились?

– Можно.

Держать улыбку уже не было сил.

– Последний вопрос, Оля, – сказал Малахов с трудом, от души надеясь, что его мучения будут приняты за лестную женщине робость мужчины. – Как вы посмотрите на то, если я немного задержусь у вас просто так, без всякого дела?

…Уже глубокой ночью, в постели, после шампанского, икры и шоколада, когда два торопливых акта соития остались позади и назревал третий, Малахов вдруг вспомнил о голодном брошенном Бомже, запертом в пустом доме, и был наказан жестоким уколом в мозг. Исправляя ошибку, следующие пять минут он ни о чем не думал, исполняя акт механически, словно колол дрова. Бомж был не нужен ему – кому вообще нужны бомжи? А Ольга была для чего-то нужна.

ГЛАВА 4

Повесть о лейтенанте Пипеткине

Коль скоро вы вкусили от древа познания, вы вряд ли сможете поступить по-иному, чем идти дальше с этим знанием.

Норберт Винер

… шуршат по асфальту. Выбоин на такой скорости не углядишь, они чувствуются только по тряске машины. Не надо быть провидцем, чтобы понимать: при сумасшедшей гонке по дрянному шоссе рано или поздно полетит подвеска. А! Какую бы скорость я ни выжал, сигнал спецназовской связи все равно летит быстрее.

В угнанной машине можно чувствовать себя в безопасности только первые несколько минут, и то если угнано «чисто». Мне же повезло угнать эту колымагу буквально из-под носа группы захвата, так что о какой тут безопасности может идти речь. Минута или две, самое большее три – вот и все, что мне отпущено.

Не густо. Таков мой временной люфт, как обожают выражаться профессионалы из не очень афиширующих себя заведений.

Кольнуло… Пока чуть-чуть – предупреждающе. Бросить машину? Нет, снова укол: пешкодрал не проходит… Господи боже ты мой, как же надоели мне эти подленькие приемчики: всегда точно знаешь, что делать НЕ НАДО, и поди догадайся, что сделать НУЖНО! Хитер «демоний», не позволяет себе тянуть меня на веревке, как барана, заботится о том, чтобы я мыслил, гад!

Мозгокрут – в режим защиты?.. Точно. Со второго раза попал. Нет тут никакого мышления – откуда ему взяться? – одни отработанные рефлексы, как у павловской собаки с фистулой под брюхом. Если мне понадобится быстро принять правильное решение, единственное из многих ошибочных, я могу и оплошать.

Хорошо, что ОНИ об этом не знают – зауважали меня профессионалы, никак не возьмут в толк, почему я который раз от них ускользаю, подозревают в гениальности… Дурачье. Впрочем, логически такой вывод с их стороны неизбежен, и заметно, что теперь они действуют куда осторожнее, тщательно продумывая и просчитывая каждый шаг, что по идее увеличивает мои шансы.

Сам себе не верю: петляю третий месяц, а все еще на свободе. Только бы дотянуть до лета. Петлять, петлять… Летом проще исчезнуть: пристану к какой-нибудь группе попрыгунчиков, представившись потерявшим снаряжение туристом-одиночкой, буду компанейским парнем и комариным кормом и заберусь с ними в самый дальний медвежий угол с плотностью сыскарей полторы человеко-единицы на сто тысяч квадратных верст… Пусть-ка там попробуют меня вычислить! Так и надо: сидеть не высовываясь, пока не спугнут.