Год лошади
Шрифт:
Прежде, чем ответить, Отец последний раз проверил острие ножа и спрятал его в самодельные ножны из свиной кожи, прикрепленные к поясу.
– Нет, сынок...
– покачал он головой.
– Конечно же, нет... На нашей земле, во все стороны, хоть на вест, хоть на ост, текли чистые реки и прозрачные спринги, а в морях и любых, даже самых малых лейках, водилась рыба...
– Рыба?
– переспросил Мальчик.
– Что это? ?Это...
– споткнулся Отец, - это... Как бы тебе объяснить. В общем, это небольшие звери без меха, с очень вкусным мясом, живущие... нет, жившие в воде...
– В воде!
– не поверил
– Нo ведь вода...
– Тогда вода не была отравленной...
– пояснил Отец.
– И эти водяные существа... рыбы... могли дышать в воде и плавать в ней...
– Что значит: пла-вать?
– уточнил Сын.
– Примерно так же, как птицы - ты ведь видел птиц?
– плавают в воздухе. А в больших морях водились водяные звери огромных размеров, - оживился Отец.
– Они назывались: киты...
– Да, я помню...
– подтвердил Мальчик.
– Я читал Книгу. Киты питались людьми... Они глотали их целиком!
– Иона в чреве кита?
– спросил Отец и осторожно добавил: - Это не совсем так...
– Откуда ты знаешь все это?
– наморщив лоб в мучительном раздумье, спросил Сын. Ты ведь не жил... тогда?
– Мне рассказал это мой Отец, а твой Дед. А Деду - его Отец. Так и тянется из дальних лет эта крепкая нить. Крепкая, как... как вот эта веревка, которую ты плетешь... Только нить памяти люди плетут все вместе... Община не может жить без памяти... Это - живая связь времен. Понятно тебе?
– Рассказывай еще, Фазер...
– с тайным замиранием и холодом в груди попросил Сын.
ЧАС ВЕЧЕРНЕЙ МОЛИТВЫ
Отец бережно разлил по плошкам вечернюю порцию воды. Потом поднялся над столом, погрузил два пальца в свою плошку и символически брызнул несколько капель в каждый из четырех углов хижины...
– Дети!
– торжественно сказал он.
– Настал час вечерней молитвы. И пусть небо, дающее ликву, слышит нас!
И все четверо, негромко, но четко согласованным хором стали повторять слова "Молитвы Воде":
– Твердо верую во влагу животворящую, крепящую и сохраняющую все на земле сущее;
мати моя жизнедарующая, утоли жажду мою, и жажду поля моего, и жажду скота моего;
в час скорби сердечной омой печали мои струею своею, а за грехи мои отведи чашу твою от смрадных уст моих;
о Вода быстробегущая, оставь детям моим и детям детей моих во утоление им, а пред врагами нашими иссуши родники твои и отведи влагу от полей их! Мати моя пресвятая и пресветлая! Припадаю устами жаждущими к вечной струе твоей, да не иссякнут источники твои во имя хлеба, и зверя, и материнского чрева... И ныне, и присно, и во веки веков...
– Сегодня у нас праздник, - глядя на Мать и улыбаясь самыми краешками губ, объявил Отец.
– Нашему Сыну исполнился полный Цикл... И я для жизни его и его детей поднял хороший кусок новины!
Сегодня мы можем себе позволить испить еще! И он щедро отмерил каждому еще по почти полной плошке чистой, холодной воды из большого глиняного кувшина...
А немного погодя, когда тускнеющее солнце, уставшее за день, клонилось к закату, а Мать с сестрой возились за занавеской, разделяющей хижину, Отец сидел на постели Сына и, глядя в несильный огонь в очаге, продолжал негромко рассказывать:
– Это было и странное, и страшное время, сынок... По бетонным дорогам, по железным рельсам, по небу днем и
Но ведь самодвижущиеся кары не двигались сами по себе; и летающие аппараты самолеты, флаеры - не сами по себе подымались в воздух... Им всем требовался айрон и купрум для двигателей и газолин для их работы. Алюминий и айрон добывали из рудных гор, а на топливо для двигателей перерабатывали черную жидкость, текущую в жилах нашей земли - нефть, нафту... Но человеческая жадность становилась беспредельной, неуправляемой: хотелось всего, и причем - больше, больше и больше! Новых вещей, новых удовольствий! А айрона, нафты, угля и купрума становилось все меньше и меньше. Наконец, эти запасы иссякли....
– Совсем, совсем, навсегда кончились?!
– не поверил Мальчик.
– Да. Ведь нельзя же бесконечно черпать из земли, ничего не давая взамен!
– Разве этого... такой простой вещи... не понимали жадные люди?
– Раздавались, конечно, здравые и трезвые голоса. Но их либо не слушали, либо их голоса тонули в общем хоре жадных потребителей. А отходы производства, вредные примеси уже отравили землю, и воздух, и воду. Вода - это самое большое сокровище природы - всюду стала отравленной, зловонной, опасной для жизни... Стали вымирать люди, начали рождаться уродливые дети. И чуть позже - стали ломаться хитрые приборы, выходить из строя самые умные и надежные автоматы. И остановились кары - сначала иссяк газолин, потом стали ржаветь кузова и распадаться двигатели. А заменить их было нечем, не из чего было делать запасные части... И не из чего стало делать крылья для воздушных аппаратов! Планета покрылась трупами машин и механизмов. Наша земля стала огромным кладбищем остановившегося наконец в своем тупом безостановочном движении неразумного железа...
Но было уже поздно, сынок. Отрава, проникшая всюду, быстро скосила на планете три четверти населения. А они были такими разными, люди планеты Земля - белые, как мы, и черные, и желтые, и красные...
– И в этом...
– протестующе шевельнув рукой, спросил Мальчик, - тоже виноваты люди?!
– Люди... А кто же еще?
– жестко подтвердил Отец.
– Можно сказать, что большая часть человечества вымерла, захлебнувшись в собственных помоях... Людская неуемная жадность выпотрошила планету и вывернула наружу ее сокровенные внутренности. Как неопрятное зверье, пожравшее теплую печень растерзанной овцы, они разбрасывали кишки по всей поверхности... Смотри, сынок: повсюду догнивает то, что было земной требухой! Да, да, - эти зловонные отходы, эти светящиеся от радиации поля, эти груды ржавого железа, когда-то бывшего рудой, - все вышло из чрева земли и отравило ее детей... И мы, оставшиеся, теперь цепляемся за жизнь, раздувая последние ее искорки в космической тьме. Последние искорки, сынок!
– И я - искорка?
– еле слышно спросил Сын, глядя в огонь очага под котлом, и слабый отсвет животворящего пламени лег на его лицо.
– Дерево может умереть, сынок, дав прежде свет, тепло и уголь для фильтров Источникам Жизни, - ласково ответил Отец, накрыв руку Сына своей большой ладонью. Но оно же дает жизнь новому дереву...
– А лошадь родит жеребенка...
– счастливо улыбнулся Мальчик, поворачиваясь на бок и закрывая глаза.
– Живое - живому...
– прошептал Отец.