Год мертвой змеи
Шрифт:
— Все?
Старший капитан потратил еще секунду, озираясь на своих.
— Вперед! За мной.
Теперь счет шел на секунды: до штаба американского батальона было около двух километров, и оттуда наверняка слышали выстрелы. За спиной снова рванувшихся вперед разведчиков находилось стрельбище, и враги наверняка привыкли к доносящимся с этой стороны звукам, но расстояние было слишком мало — опытное ухо способно отличить на такой дистанции «ППШ» от автоматической винтовки Браунинга. Окажись вражеская позиция пустой или с парой квартирьеров — их бы кончили без шума, но теперь развитие ситуации зависело лишь от того, сумеют ли сбежавшие, ловить которых в лабиринте капониров, блиндажей и прочих инженерных сооружений было некогда, связаться со штабом 2-го батальона напрямую или через дивизию. От того, есть ли у них средства радиосвязи, и остался ли в живых кто-то, умеющий ими пользоваться, есть ли у сбежавших ракетница и заранее определенные для всего полка сигналы.
Разведчики, снова вытянувшиеся в неровную растянутую цепочку, успели пробежать метров двести, когда сзади раздался одиночный винтовочный выстрел: громкий, звонкий в морозном, чистом воздухе. Бежавший в середине цепочки разведчик с фамилией Ойо, прославившийся в свое время тем, что единственный сумел вернуться из неудачного диверсионного рейда на остров Син-До, переплыв пролив на надутой пузырем гимнастерке, повалился на землю, не издав ни единого звука. Бегущие следом перепрыгнули через его тело, не замедлившись ни на мгновение. Стрелок сзади перешел на автоматический огонь, расстреляв магазин за несколько секунд. Еще одного разведчика из замыкающих сбило с ног, бросив вперед: меткость огня единственного стреляющего по ним ствола для такой дистанции была потрясающей. Двадцатипятилетний лейтенант, на которого боец упал, повалился вместе с ним. Ему было достаточного одного взгляда на товарища, чтобы понять, что задерживаться незачем — винтовочная пуля, попадая в торс, вообще оставляет не слишком много раненых. Вскочив, он снова рванулся вперед.
Норматив 7-го класса школы — пробежать 2 километра за 10 минут; норматив хорошо подготовленного бойца — за 6, причем без оружия. Разведчики их класса подготовки, неся на себе оружие, а иногда даже взрывчатку, могли «выбежать» такую дистанцию за 5 минут и 30—40 секунд. Точный огонь в спину, на который невозможно было ответить, увеличил этот показатель еще по крайней мере секунд на пять, а то и больше: тратить время на зигзаги никто даже не собирался, и те мгновения, которые стрелок потратил на перезарядку оружия, оказались решающими.
К стрелку, снова опустошившему магазин за несколько секунд, присоединился еще по крайней мере один ствол, но больше ни одной пули в разведчиков не попало. Мерно работая ногами, старший капитан Ю даже не оглядывался на упавших: потери имели сейчас гораздо меньшее значение, чем секунды. Развернуть и прикончить единственного оказавшегося среди тыловиков опытного солдата было реально, даже рискуя потерять еще нескольких своих, но тогда с выполнением задачи можно было распрощаться. А пока у них еще оставался хоть какой-то шанс.
Секунды стоят на войне невероятно много. За одну—две секунды может решиться судьба боя, и судьба отдельных людей укладывалась в этот отрезок времени столько раз, сколько было необходимо, чтобы насытить его имеющими значение событиями. Иной солдат не успевает даже увидеть врага, прежде чем его убивают, а другие и убивают, не видя, потому что в век нарезного стрелкового оружия, минометов и дальнобойной артиллерии это не столь обязательно. Разведчики мчались к своей цели, как мчится снаряд, выпущенный уверенным наводчиком из выкаченной на прямую наводку пушки. Его можно остановить броней, но не удержать, стреляя из винтовок. Парный пост, охранявший очередную рогатку колючкой, перекрывавшую въезд на территорию штаба, открыл огонь по бегущим, без колебаний разменяв свои жизни на нескольких свалившихся под пулями корейцев. Но было уже поздно. Разведчики ворвались в блиндажи, работая огнем, нарываясь на встречные выстрелы, но вычищая помещения один за другим. Гранатами они не пользовались, и это давало американцам сравнительно неплохие шансы — но на штаб батальона положен всего один взвод охраны, и этот взвод был смят в самом начале схватки.
Забежав в многообещающий, судя по размерам, блиндаж, один из разведчиков (тот, что носил за командиром бинокль) дико вскрикнул, получив две пули в упор. На дистанции в пару метров пистолет удобнее винтовки, а застрелившие его офицеры, уже вполне осознав происходящее снаружи по беспорядочной стрельбе и крикам на нескольких языках, теперь держали вход под прицелом. Устроившись в глубине штабного блиндажа и затушив все лампы, кроме выставленной прямо под ступени входа керосиновой, которую едва не сбило скатившееся вниз тело здоровенного корейца в разодранном белом маскхалате, они надеялись продержаться некоторое время.
Полуоткрытая дверь наверху распахнулась, и оба одновременно выстрелили в ее проем, на свет — надеясь, что сейчас раздастся еще один крик и второе тело прогрохочет вниз по ступеням, болтая руками и ногами, как отпущенная кукловодом марионетка. Вместо этого в блиндаж влетела граната. Оба согнулись пополам, пытаясь загородиться столом, чтобы хоть как-то ослабить убойную силу осколков. Это был рефлекс, и именно из-за него офицеры пропустили мелькнувший в полосе света силуэт. Граната не взорвалась, и, подняв головы через три положенные секунды, майор и капитан столкнулись взглядом с высоким мрачно-спокойным мужчиной среднего возраста, глядящим на них поверх прижатого к щеке ложа приклада короткого автомата с дырчатым кожухом ствола.
Нельзя сказать, что кого-то из них «охватило оцепенение». Но время как-то странно размазалось, и за те доли секунды, пока оба пытались поднять руки с оружием и продавить спуск, кореец успел выбрать того, кто ему был нужен. Затем короткая очередь 7,62-миллиметровых пуль расколола череп майора, в буквальном смысле этого слова обезглавив батальон. Следующим неуловимым движением кореец успел поднырнуть под выстрел белобрысого капитана, и тот, падая назад, выстрелил второй раз прямо сквозь стол — вслепую, уже понимая, что ему конец. Врагу было достаточно дать широкую очередь поперек блиндажа — и его, лежащего на спине с пистолетом в вытянутых руках, перерезало бы пополам. Но вместо этого кореец исчез. Кончились патроны?
Капитан еще раз выстрелил в пространство перед собой, тут же переместил ствол на несколько дюймов правее и выстрелил снова. Грохот в тесном помещении был неимоверный, но это было ничто по сравнению со стоящим до сих пор грохотом отзвучавшей секунду назад автоматной очереди. Ну, попал? Освободив левую руку и опершись на нее, капитан приподнялся, выглядывая вперед. Почувствовав движение, американец дернулся, но поза была настолько неудобная, что выстрелить он не успел. Впрочем, вряд ли он успел бы в любом случае: ствол «ППШ» смотрел ему в висок с расстояния в ярд. Слева.
— Капитан Вильям Роберт Вудсон-младший? — уверенно спросил его диверсант. Спросил на английском, что капитана почему-то не удивило ни на секунду.
— Да, — ответил он, не отрывая скошенных влево глаз от лица человека, держащего в руках его жизнь.
— Брось оружие, и у тебя появится шанс остаться в живых.
— Поцелуй меня в зад!
Почему-то решив, что кореец не выстрелит, капитан дернул руку с пистолетом влево, и тут же оглушительная, сияющая в полумраке желтым и белым очередь швырнула его вниз. Осознание того, что он еще жив, заняло примерно секунду: выпущенная в упор короткая очередь русского «ППШ» прошла в нескольких сантиметрах над головой. Кем бы ни был этот враг, на тишину ему было наплевать.