Год мертвой змеи
Шрифт:
Пройдя через столовую офицеров наземного персонала, он столкнулся взглядами с несколькими знакомыми инженерами и обменялся с ними кивками, одновременно отрицательно покачав головой на общий немой вопрос. То, будут ли сегодня боевые вылеты с фактической работой, он не знал — это зависело уже только от противника. Но напряжение висело в воздухе на протяжении всех последних дней, и этот, только что начавшийся, исключением не являлся. На часах было шесть с небольшим утра, и еще до полудня можно было ожидать чего угодно — от стандартных тычков отдельных групп штурмовиков в их растянутую до целлофановой толщины зону прикрытия до налета одной полусотни «Сверхкрепостей» и второй — «Тандерджетов» под прикрытием полутора сотен «Сейбров» на что-нибудь стратегически важное, вроде гидроэлектростанций или железнодорожных мостов через Ялуцзян.
Последний дневной вылет «В-29» в зону ответственности 64-го ИАКа состоялся немногим более года назад, но помнить о такой возможности приходилось постоянно, и сегодняшний день ничем от прочих в этом отношении не отличался. В последние недели американцы, после долгого перерыва, снова начали применять бомбардировщики днем — группами по три—шесть машин, под мощнейшим эшелонированным и прекрасно организованным прикрытием. Действовали они пока что исключительно по ближайшим к линии фронта целям, до которых, с другой стороны, вполне дотягивались менее уязвимые в воздушном бою и более скоростные маловысотные машины, вплоть до палубных «Корсаров» с авианосцев. Это было странно, как странной была и их загрузка: одиночные крупнокалиберные бомбы у одних машин и россыпь среднекалиберных, высыпаемых куда попало, у других.
Советским летчикам запрещалось пересекать линию Пхеньян—Гензан, а китайцам и корейцам перехватить звенья ударных машин в этом месяце пока не удавалось, хотя состоялось уже несколько боев с прикрывающими их истребителями. Даже просто прорваться к бомбардировщикам ни у тех, ни у других не вышло ни разу, а в чисто истребительных боях с ВВС НОАК и КНА американцы имели заметное преимущество. Все это вместе взятое у любого нормального летчика, уже успевшего проникнуться реалиями и стандартами этой войны, вызывало сложную смесь настороженности и интереса. Чего в этой смеси было больше — прямо зависело от того, приходится ли ему по долгу службы совершать боевые вылеты или сидеть за маховиками зениток.
— Ну что? Не выспался?
Командир полка распрямился от карты и улыбнулся, увидев задумчивое лицо Олега.
— Да нет, ничего такого. Просто сердце давит. Наверняка что-то сегодня до нас долетит… Новости есть какие? Разведка, то-се?
— Э-э… Да нет, в общем-то. Ребята интересную вырезку принесли, из газеты. Там наши соседи упоминаются: я бы решил, что это 14-я ИАД китайцев, хотя кто его знает, что там на самом деле… Вон, взгляни.
— Ну… — пожал плечами Олег. Это было именно то, о чем он думал с утра — но в том, что вырезка из какой-то советской газеты может заменить отсутствующие как понятие отчеты о боевой работе «соседей», он весьма сильно сомневался. Все же, взяв из рук командира полка блеклую бумажку, подполковник присел в углу штабной комнаты и включил настольную лампу, надеясь получить от чтения хоть какую-то пользу. Отчеты о том, насколько успешно действуют «соседи», то есть китайские и корейские авиадивизии, в полках получали только при осуществлении совместных боевых вылетов. Например, когда советские истребители обеспечивали прикрытие китайцев, пытающихся действовать по американским бомбардировщикам, либо когда бои велись в общих боевых порядках. А такого не случалось уже весьма давно. «Братская», являвшаяся их прямым соседом 14-я авиадивизия китайцев до сих пор воевала частью своих сил на устаревших за последние годы «МиГ-15», и у любого нормального военного вызывала своей деятельностью искреннее уважение. В отличие от большинства других, эта дивизия воевала активно, и даже, по мере сил, агрессивно, что в истребителях всегда высоко ценили. Учитывая значительную разницу в количестве самолетов, которые участвующие в конфликте стороны могли поднять в небо, это было бы здорово, — если бы заявленное ее летчиками число побед вызывало чуть меньше сомнений.
Судя по газетной статье, которая даже не давала никакой конкретной даты, некая авиадивизия ВВС КНДР (между строчек читалось — НОАК) время от времени все же проводила воздушные бои. В статье таких было описано аж два, и оба звеньями. Пропуская мимо глаз художественные красивости, Олег быстро дошел до сути, то есть до того, что один из них закончился безрезультатно, а во втором был потерян один истребитель и один пилот. Тело заместителя командира звена летчика-истребителя Джа-И Ксиао, погибшего смертью храбрых в боях с интервентами, было обнаружено местными жителями в районе деревни Пу, в ста метрах от останков разбившегося самолета — судя по всему, не хватило высоты на полное раскрытие купола парашютной системы. Ну и всякие стандартные уже формулировки о личных клятвах мести врагу, которую дали летчики его звена, о вечной памяти в сердцах братьев по оружию, и так далее, — в это можно было уже не вчитываться.
В том же бою китайцы заявили уничтоженным один «Тандерджет», но Олег только покачал головой: судя по тому, что в бесполезной статье не нашлось никаких сведений о прочих находках местных жителей, подбитый американец (если летчику Ксиао и его друзьям действительно удалось в кого-то попасть) сумел уйти домой. Дочитав, Олег мысленно сплюнул и отложил бумажку в сторону — может, кого-то другого развлечет…
Все утро не происходило совершенно ничего. Штабисты полка, читающие содержимое спущенных из штаба дивизии многочисленных папок с разведсводками и инструкциями, прислушивались к радио и к самим себе несколько часов подряд. Ничего. Это становилось просто опасным.
— Иван, Юра, Олег!..
Командир полка положил трубку аппарата спецсвязи, в которую он последние несколько минут односложно бурчал, и оглядел поднявших на него глаза товарищей.
— В дивизии сказали, что радиообмен «наших» станций американцев упал втрое.
Ни одному из бывших в комнате, вплоть до исполняющего обязанности адъютанта полка старшего лейтенанта, даже не пришло в голову сказать что-нибудь вроде «К чему бы это?» — слишком уже хорошо все они знали этот признак. Затишье перед бурей. Предстоит что-то тяжелое.
— Пойду поднимать ребят, — негромко произнес командир находящейся в «готовности №3» эскадрильи и вышел за дверь. Его проводили помрачневшими взглядами и задвигались сами, наконец-то найдя себе занятия. Олег не был исключением и почти с облегчением сосредоточился на проработке метеосхем в применении к тем направлениям, на которых полку могла предстоять сегодня работа. В феврале погода на севере Корейского полуострова была, мягко говоря, «интересной», а сложный холмисто-гористый рельеф, обилие весьма полноводных рек с прилагающимися долинами вкупе с близостью моря приводили иногда к таким причудливым извращениям погоды, что работы по ее прогнозированию приходилось проводить чуть ли не по отдельности для каждого квадрата среднемасштабной карты. Должности «летающего метеоролога» в дивизии пока не ввели, поэтому уточнение спускаемых сверху прогнозов погоды по собственным данным было в интересах каждого воюющего полка.
Телефоны в штабной комнате звонили все чаще и чаще, и минут через тридцать Олег, захватив несколько бумаг, предпочел уйти в соседнюю комнату. В коридоре штабного домика стояли, покуривая, несколько пилотов «Поповской», то есть 2-й, эскадрильи их полка.
— Товарищ подполковник, — обратился к нему один из командиров звеньев, фамилия которого на какое-то мгновение позорно вылетела у Олега из головы, оставив только позывной: «92». — Я понимаю, что вы нам все равно ничего не расскажете, но намекните хотя бы, пожалуйста — что, будет что-то?
Два других летчика уставились на штурмана полка буквально с собачьим выражением в глазах. Собаки тоже бывают весьма разные, но эти ребята смотрели так, как смотрит перед дракой хорошо натренированная овчарка. Вторая эскадрилья стояла в самом хвосте сегодняшнего списка очередности готовностей, и хотя для них ее уже вот-вот должны были поднять по крайней мере на одну ступень, ребята явно ничего не боялись. Максимум — проявляли разумный уровень предбоевого мандража, способный только помочь, до предела обострив реакцию и заранее «прокачав» по сухожилиям мышечные рефлексы.