Год на острове Врангеля. Северная воздушная экспедиция
Шрифт:
Как живут чукчи и эскимосы
Во время маленького путешествия по нескольким ярангам я знакомлюсь с жизнью и типами переселенцев.
Жилище чукчей и эскимосов — яранга представляет собой круглый, суживающийся кверху, с отверстием для выхода дыма, шалаш.
Остов яранги строится из плавника (деревья, приносимые к берегу течениями) и обтягивается оленьим или нерпичьим мехом.
Каждая яранга делится на две части — в передней хранятся припасы, шкуры, промысловая и хозяйственная утварь. В ней разводится огонь для варки пищи и круглые сутки кипит чайник, так как все чукчи и эскимосы — большие любители чая.
Это внешняя яранга. Во внутренней яранге находится жилье, затянутое наглухо двойными оленьими шкурами.
Нечего и говорить, что воздух во внутренней яранге такой, что «хоть топор вешай».
Отапливаются и освещаются яранги жиром, находящимся в особой посудине — «жировике», в середину которой вставляется жгут из моха — фитиль. Этот мох собирается обычно летом и сушится на солнце.
И если доктор жаловался, что, несмотря на усиленную топку, температура в его квартире (доходящая к вечеру до + 30°), падает к утру до—6°, то в ярангах туземцев она равняется ночью—20–30°.
Занимаются чукчи и эскимосы исключительно охотой, при чем главной приманкой для них в убое морских зверей является жир — основной продукт их питания. Мясо зверя отдается собакам, шкуры идут на одежду, а пузыри животных — на пошивку особой летней непромокаемой обуви — «торбаза»; зимняя обувь шьется из шкур нерп, при чем вместо ниток употребляются жилы животных. Нерпичий жир считается у них изысканным лакомством и хранится в пузырях животных. Эти пузыри с жиром разрезаются на ломти, и гостеприимный хозяин, угощая гостя, обязательно сначала оближет ломоть жира и с ласковой улыбкой передает его гостю.
Отказаться от такого «облизанного» угощения никак нельзя — этим обидишь хозяина.
В одной из яранг я стал жертвой такого угощения!
После продолжительной голодовки на Чукотском острове, вряд ли чукчи и эскимосы недовольны своим переселением. Им, привыкшим к лютым зимам, не страшны были пурга и льды и голые камни, — все это не пугало их, сроднившихся с суровым севером, тем более, что по климатическим условиям остров Врангеля мало чем отличается от Чукотского полуострова. На южном берегу, защищенном от севера горной цепью, климат мягче даже, чем на Чукотке, где возможности охоты значительно хуже.
Семья чукчей, переселенцев с Чукотки…Им, привыкшим к лютым зимам, не страшны были пурга и льды и голые камни острова Врангеля…
Даже первый год опыта, сравнительно неудачный, дал приличные результаты, и чукчи и эскимосы уверены, что в следующие годы охота пойдет лучше.
На острове охота планомерно еще не велась, зверь не напуган; даже способы охоты американцев не истощили запасов зверя [15] .
В ближайшие годы чукчи и эскимосы хотят развести оленей, так как подножного корма здесь будет вполне достаточно. В бухте Сомнительной, где находится могила Найта, умершего в 1923 году, были обнаружены рога диких оленей, что говорит о том, что когда-то здесь олени жили.
15
Когда в 1924 году «Красный Октябрь» прибыл на остров, моряки увидели валявшиеся всюду туши моржей с вырезанными клыками (мясо и жир совершенно не использовались), сопревшие шкуры медведей, в общем, полную картину хищнического отношения к богатствам острова.
Чукчи и эскимосы — женщины — все с иссиня-черными волосами и раскосыми глазами, украшаются так же, как и любые модницы запада, только оригинальнее: они татуируют себе нос, губы и подбородок; мужчины выстригают волосы на голове, оставляя челки на темени или вокруг головы.
Меня поразили имена (фамилии) туземцев, с которыми я разговаривал: Линевич, Стессель, Куропаткин… Я задумался над этим явлением, но понял его, когда узнал о том, что все они были когда-то крещены «добрыми дядями» — миссионерами, давшими им такие красивые прозвища в честь «героев» русско-японской войны.
Особый «духовный» вид патриотизма.
Помимо этих духовных забот, выразившихся в массовом крещении ничего не понимающих туземцев, в их воспитании участвовали «просвещенные коммерсанты», внедрявшие среди туземцев водку и венерические болезни.
С крестом и спиртом и болезнями шествовала «культура» на далекой Чукотке.
В настоящее время когда-то крещеные туземцы забыли об этих именах и попрежнему называют себя и своих детей именами, свойственными им: Амринзант, Кабада, Каюр, Кай, Наукан, Инчаун и т. п.
В раздумьи я продолжаю свое знакомство с обитателями [в исходнике здесь опечатка, — прим. сканировщика].
И постепенно я убеждаюсь в присутствии чего-то огромного и нового, обвеявшего забытых когда-то всеми полудикарей. Я убеждаюсь в этом, познакомившись с рядом отдельных обитателей острова.
Из них я запомнил комсомолку «Сасыньку», как она отрекомендовалась мне, и ее друга, юного охотника Этильнута.
Это — представители новых грамотных чукчей, освобожденных от старых предрассудков, векового рабства и забитости их отцов.
Сасыньке восемнадцать лет, но она еще не замужем. Это необычайно здесь, но вышло случайно. В шестнадцать лет, когда она еще жила на Чукотке, ее хотели продать старику, но приехавший для обследования туземной молодежи комсомолец взял да и запретил выдавать замуж Сасыньку, пока ей не исполнится двадцать лет.
На оленях по Аляске. В ближайшие годы чукчи и эскимосы хотят развести оленей, так как подножного корма здесь будет вполне достаточно
Отец не посмел ослушаться «приказа», не смеют свататься и сейчас за Сасыньку женихи, очевидно неправильно поняв этот «приказ».
Вскоре после запрещения, комсомольцы устроили Сасыньку в школу, и она сейчас грамотна, умеет читать и писать. Она даже пишет рассказы из жизни туземцев. Ее рассказы по форме представляют собой нечто вроде дневника, в котором она помимо действительности описывает и воображаемое, например, как, по ее мнению, живут в Америке, в Москве.
Разбитый лед