Год наших тайн
Шрифт:
Холодный ужас расползался у меня внутри, пока я дергал ручку кухонного окна. Школьником я частенько попадал домой таким манером, если забывал дома ключи. Подоконник был на уровне груди, потому что под ним находилась раковина. Но я еще не так плох, дамы и господа. Подтянуть задницу вверх могу без особого труда.
Первым делом мне в нос ударила вонь.
Бог ты мой, на кухне смердело. Стол был завален мусором, раковина – грязной посудой. Я опустил ногу на стол и спрыгнул.
Мое сердце чуть не остановилось: мимо что-то пробежало.
Крыса.
Минуту я стоял с колотящимся сердцем. Еще не так давно кухня была безупречно чистой. Я частенько являлся таким путем субботними вечерами, когда мне давно полагалось быть дома. Тогда здесь могло пахнуть, на худой конец, сигаретным дымом – отец никогда не бросал курить. Но все поверхности блестели в лунном свете, в то время как я на цыпочках крался в свою комнату. Я слышал, как отец пилил дрова для камина по его сторону кровати. Мать иногда засыпала в гостиной, и тогда телевизор смотрел на нее, а не наоборот. Я тряс ее за плечо, пока она не просыпалась – она смотрела сквозь пальцы на мои поздние возвращения. Папа был еще жив, его фургон стоял на подъездной дорожке. «Макколли. Сантехника и отопление», гласила надпись на стенке.
Меня окружили призраки лучших времен. Я глубоко вздохнул, пытаясь прогнать их. Но только набрал полные легкие вонючего воздуха.
Дерьмо.
Я перешел из кухни в столовую. Тут воняло слабее, но от этого было не легче. Потому что обеденный стол был уставлен странными приспособлениями. Здесь стояло в ряд несколько стеклянных банок и два баллончика с пропаном. На полу валялась куча смятых коробок, некогда содержавших упаковки с лекарством от аллергии, продававшимся без рецепта.
Кто-то тут поработал, изготовляя что-то противозаконное и опасное. Моим первым побуждением было выхватить телефон и все это сфотографировать. Но я тут же спохватился. Я не хотел иметь к этому отношения.
Оставив все как было, я двинулся в спальни. Я знал, что в моей ничего стоящего не осталось. Так, некоторые сентиментальные штучки. Правда, когда я вошел, то увидел, что в моей коробке с сокровищами, которую я хранил в тумбочке с девяти лет, рылся какой-то жадный говнюк. Но внутри было только несколько фотографий. Я сунул их в нагрудный карман хоккейной куртки и вышел. Комната Люси выглядела немногим лучше. Судя по запаху, в ней кто-то ночевал. На полках оставалось еще много книжек и игрушек. Но я не мог все унести в кампус. Я сунул под мышку коробку с томиками «Гарри Поттера». Потом открыл шкаф и сгреб с полки стопку свитеров. Из кармана джинсов я достал принесенный с собой пластиковый пакет. Засунул в него пять свитеров, и он так раздулся, что ручки едва сходились.
На зиму ей понадобятся пальто и ботинки. Что еще? Длинные панталоны. Теплые носки. Все это придется купить. В прошлогоднее она вряд ли влезет. К чертовой матери. Пора отсюда выметаться.
Через тридцать секунд я вышел из задней двери, оставив ее незапертой. Сел на велосипед и поехал с пачкой книжек под мышкой и пакетом, висящим на запястье другой руки. Я доехал почти до самого дома,
Я знал, что все кончится плохо. Шесть недель назад я выкатил из гаража велосипед Люси и велел ей ехать со мной. Мы сложили в рюкзаки кое-какие ее вещи. И уехали вдвоем. Забрав Люси, я как будто дал матери разрешение опускаться на дно. И она им воспользовалась.
Шесть недель. И хоть бы раз она позвонила и спросила, в порядке ли Люси. Какая она мать после этого? Так что я понимал: тут безнадега полная. Но… Бог ты мой. Этот дом. Эта вонь.
В мыслях я начал прокручивать уже привычные «А что, если…».
А что, если я притворюсь, будто в дом вломились грабители? Если сейчас же вызову полицию? Обо всем этом я уже думал, так что единственный ответ пришел быстро.
Не выйдет. Что бы я ни попытался сделать, чтобы спасти маму, Люси в результате попадет под опеку. Даже если я всю ночь буду гуглить «лечение от наркомании в Коннектикуте» – другой семьи у нас нет. Если мама попадет в больницу – или в тюрьму, – Люси назначат посторонних опекунов. А этого я не мог допустить.
Невозможно спасти всех, напомнил я себе. Беда в том, что я едва ли могу спасти хоть кого-нибудь. Даже себя самого.
Я выпрямился, заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Сегодня пятница. Через сорок минут у меня лабораторная по биологии. В кофейне моя смена. А в пять нужно забрать Люси из группы продленного дня. У нее что ни день другое расписание, и у меня тоже. Я написал себе график, чтобы успевать всюду. Это я умел.
Если, конечно, все шло как положено.
Я снова сел на велик и поехал к кампусу. В выходные я отведу Люси на футбольную секцию в парк, а потом мы вместе пойдем есть пиццу. Потом сделаем домашние задания, каждый свое. Потом начнется новая неделя, с ее распорядками и сроками.
А во вторник я увижу Скарлетт. Это была радостная мысль – Скарлетт с ее точеными скулами и задумчивыми глазами орехового цвета. Я снова сделал глубокий вдох и попытался выпихнуть стресс из легких вместе с воздухом. Почти сработало.
Глава 4. Если хочешь насмешить бога
Скарлетт
Одним суматошным октябрьским утром телефон зазвонил в самый неподходящий момент. И я – дура! – ответила.
– Шеннон, – прошипел мне в ухо голос матери.
Прежнее имя уже казалось мне чужим.
– Что такое, мам? Я опаздываю на занятия. – Я проспала, и статистика уже начиналась без меня. Прижав плечом телефон к уху, я раздирала волосы щеткой.
– Куда бы ты там ни опаздывала, Шеннон, то, что я тебе должна сказать, важнее.
Вздохнув, я села на кровать.
– Так говори уже.
– И не надо грубить. Адвокатам отца нужно с тобой побеседовать.
– Нет, – сразу ответила я. – Не стану.
Слышно было, что мать разозлилась.