Год обмана
Шрифт:
– На Украине?
– С чего это? В Красноярске.
Ну что мне было на это сказать?
Я включил для нее телевизор.
После того как отвезли девчонку обратно, пацан мой неожиданно заговорил.
– А ты от чего умрешь, как ты думаешь?
Я понял, что он решил удивлять меня до упора. Видимо, программу на сегодня еще не закончил.
– Посмотри лучше телевизор.
– Люди по разным причинам умирают, – не унимался он.
– Да? – я отозвался, лишь бы сказать хоть что-нибудь.
Все-таки из-за него я получил такую работу.
– У Маяковского отец умер после того как палец уколол булавкой.
– Правда?
– А Крылов умер от обжорства.
– Какой Крылов? – я немного насторожился. Был у меня один знакомый Крылов.
– Который басни писал. Иван Андреевич.
– Это который на Патриарших?
– Да. А Джордано Бруно сожгли живьем.
Тут я подхватил:
– И Жанну Д'Арк тоже.
– Точно. А Анакреонт подавился виноградной косточкой.
– Так бывает, – согласился я, притормозив у светофора. – У моих соседей ребенок задохнулся, когда бруснику ел. Родственники из Сибири прислали. Мать потом себе вены резала. Говорила, что ему там плохо без нее. Откачали.
– Вот видишь, – он замолчал и уставился на меня.
– Что? Что «вот видишь»?
– У всех по-разному.
– Ну и что? Естественно, что у всех по-разному.
– А у тебя как будет?
– Тьфу ты! Никак у меня не будет!
Он отвернулся к окну и тихо сказал:
– Будет… Вот у тебя-то как раз будет.
Еще через минуту он добавил:
– Но ты не бойся. Умереть – это как вернуться домой. Знаешь, к бабушке в деревню. Большой деревенский дом. Вязаные половики и утром парное молоко… Главное, чтобы не из-за какой-нибудь ерунды…
Я уже ничего не сказал. Просто прибавил звук в телевизоре.
Когда он вылез из машины около своего дома, я наклонился над рулем и крикнул ему в спину:
– Завтра в десять утра заеду.
Он повернулся.
– Доложи отцу, что я вел себя так, как надо. Папа будет гордиться мной. Ну и тобой, конечно.
Он не сказал «козел», но я, в принципе, догадался.
На следующее утро ровно в десять я был у него. Пацан опять сидел у компьютера и чего-то химичил.
– Привет, – сказал я ему в затылок.
Он тут же обернулся и, увидев меня, сразу встал. Я посмотрел на монитор, но он быстро все выключил.
«Начинается», – подумал я.
– Ты знаешь, – сказал он. – Я почти всю ночь не спал.
– Заметно.
– Нет, я не о том. Просто я думал про наш разговор вчера в машине.
«Ну, давай, давай», – сказал я про себя.
Не то чтобы мне было совсем уж без разницы, но я, по крайней мере, знал, что мне за это заплатят. Пусть повыёживается. При его бабках можно.
Вернее, при бабках его отца.
– Я понял, что должен перед тобой извиниться.
– Что? – переспросил я.
– Ты можешь принять мои извинения?
– Что? – еще раз сказал я.
– Давай пожмем руки.
Он протянул свою белую ладонь, и я автоматически взял ее в правую руку.
– Ну вот, хорошо. Ты завтракал?
– Ну да.
– Тогда поехали. Чего еще ждать?
– Куда?
– Я тебе потом объясню.
Он болтал безостановочно всю дорогу. Сначала про переселение душ, потом про клонирование. Называл какие-то имена, какие-то термины. У него даже лицо покраснело. Как будто и не был с утра бледный как смерть. Надо все-таки запрещать нынешним пацанам шарахаться так много по Интернету. Запросто может у кого-нибудь крышу сорвать. Ладно бы они только порнографию там искали. А то читают всякую дребедень.
– Куда теперь? – спросил я, когда мы выскочили на Рязанский.
– Прямо давай. Я скажу, где повернуть.
– Мы что, в Люберцы собрались?
– Скоро узнаешь.
В Кузьминках он велел свернуть за универмаг «Будапешт» и остановить машину.
– Теперь придется пешком. Пойдешь со мной?
– А как же, – сказал я. – Думаешь, я дурак, чтобы припереться в такую даль и не узнать – зачем?
Впрочем, по нему было видно, что он хотел того же. Что-то ему приспичило мне показать. Видимо, за этим сюда и приехали.
Я закрыл машину, и мы пошли куда-то вглубь пятиэтажных «хрущевок». Грязь вокруг была непролазная.
«Нельзя что ли на машине было подъехать?» – подумал я.
В этот момент сзади нас кто-то крикнул:
– Сережа!
Мой пацан остановился как вкопанный, и лицо у него стало растерянное будто у настоящего пацана. Точь-в-точь как у маленького.
Он обернулся и дурацким голосом сказал:
– А, это ты, Марина.
Я тоже посмотрел и подумал: «Вот это Марина, так Марина! Классная телка. Мне бы такую – я бы не отказался!»
Эта Марина подошла и смотрит на нас своими глазами. Щеки у нее блестят. Улыбается. Такая классная. Брови черные, глаза хитрые. Я бы такую просто съел. Слопал бы как волк Красную Шапочку.
– Ты же вчера обещал приехать.
И голос у нее замечательный.
– Вчера я был занят, – мой пацан начал запинаться. – Делал кое-какую работу… по дому… Мать поручила…
«Врет, – подумал я. – Папина была идейка».
Марина тем временем глазками в меня начала постреливать. Ощутила. Они всегда это чувствуют.
– А это Михаил, – сказал наконец пацан.
Потом запнулся еще раз и добавил:
– Не ангел.
«Это уж точно, – подумал я. – Скоро ты в этом до конца убедишься».
– Здрасьте, – я протянул ей руку. – Очень приятно.
– Мне тоже, – сказала она и на несколько секунд свою ручку в моей задержала. – А я собралась в институт. У наших мальчишек сегодня зачет по режиссуре. Думала посмотреть.
«Так мы, оказывается, актрисы», – догадался я.
– Не поеду, – улыбнулась она. – Все равно ни в один отрывок не попала.