Год обмана
Шрифт:
Пацан мой как застыл столбом, так и продолжал стоять, пока я не вмешался:
– Ну так что, значит, в гости идем к вам, Марина? Или можно на «ты»?
– Конечно, – глаза у нее чуть сверкнули. – А как же иначе?
Квартирка у нее была не важнец, конечно. Прихожая тесная, потолочки низкие, темновато, ну и все такое в том же духе насчет благородной бедности. Непонятно, как это мой пацан сюда дорогу нашел. Райончик-то нельзя сказать, что престижный. Да и народ здесь, наверное, не то чтобы супер-пупер. Толкутся какие-то на барахолке около «Будапешта». Не самая навороченная компания для папиного Сережи. Чего это, интересно, ему здесь понадобилось? Медом что ли намазали?
– О, Сережа пришел! – появился из комнаты очевидно папаша. Эти папаши, видимо, рождаются сразу в спортивках и в майках с длинными лямками. Еще у них всегда пузо и щетина дня этак за два.
– Здравствуйте, Илья Семенович, – подал голос пацан.
– А мы тебя вчера весь день ждали. Маринка от окон не отходила. Даже в институт не пошла.
Я посмотрел на нее, но она ничего не сказала. Только глаза ее в темной прихожей чуть-чуть заблестели.
– А это… мой друг Михаил, – пацан мой опять немного запнулся.
– Ну, проходите, будем пить чай, – отозвался папаша.
– Как добрались? – продолжал он, после того как мы все уселись вокруг очень скромненького такого стола.
– Нормально, – ответил пацан. – Как всегда, на метро.
Я посмотрел на него, но он сразу же отвернулся.
Фиг его знает, зачем он врал. Но я решил посидеть, помолчать. Мне-то какое дело? Главное, чтобы платили. За бабки я мог подтвердить, что мы сюда доползли на карачках.
Марина тоже помалкивала. Сидела, глазами на нас смотрела. То на меня, то на Сережу этого.
– Долго пришлось идти? – не унимался насчет метро папаша.
– Да нет, – сказал пацан. – Только грязно очень. Весна. Я все ботинки испачкал.
«Так вот, зачем он пошел пешком от универмага», – догадался я.
Однако почему он врет, мне все равно было непонятно.
– Так вы на какой станции вышли? – настырно продолжал отец.
– Там, где всегда… – начал пацан, но тот быстро его перебил:
– Так «Кузьминки» сегодня закрыты. У них там ремонт.
Я чуть не поперхнулся своим чаем.
– … на «Волгоградском проспекте», – другим голосом закончил пацан.
«Ну и рожа у него теперь! – весело подумал я. – Интересно, как он будет выкручиваться?»
– Я всегда оттуда хожу, – продолжал он. – Это очень полезно… и… и… главное…
Дальше он уже не нашел, что сказать. Видимо, совсем растерялся. Лицо у него стало просто жалким. Я уже еле удерживался от хохота. Тут еще папаша решил его доконать.
– Надо было на «Текстильщиках» выходить. Так было бы гораздо ближе. После «Волгоградского проспекта» идут «Текстильщики», и только потом – «Кузьминки».
Естественно! Откуда этот Сережа мог знать порядок станций на одной из паршивых веток нашего любимого метро? Это был разгром. Десять ноль в пользу бедных.
– Я очень часто хожу пешком… по две-три станции…
Он еще пытался держать марку, но папаша уже повернулся ко мне.
– Михаил, вам еще чаю?
И рожа у него была хитрая-прехитрая.
Через десять минут я остался на кухне один. Марина утащила моего пацана к себе в комнату, а папаша решил выскочить за сигаретами. От «Мальборо» он отказался. «Спасибо, жидовских не курим». Заявил, что предпочитает «наши». Больше всего уважает «Яву». Желательно «явскую». Ну, что же, у каждого свои приколы. Я остался сидеть и ждать.
Через минуту примерно, после того как убежал этот папаша, где-то в квартире затопали быстрые шаги, и на пороге кухни появился заспанный карапуз. Он стоял, покачиваясь, напротив меня и тер лицо пухлыми кулачками.
– Ты кто? – наконец сказал он, зевнув розовым ртом.
– Я Миша. А ты кто?
– Это я Миша. А ты кто-то чужой.
– Я скоро уйду.
– Хорошо, – сказал он. – А где папа?
– Вышел за сигаретами. Сейчас придет. Сколько тебе лет, Миша?
– Пять. А тебе?
– Мне двадцать три.
– Ты уже взрослый, – он опять зевнул и задрожал как котенок.
– Надо штаны надеть, – сказал я. – Где ты их снял?
– Марина сняла. Она всегда меня усыпляет.
– Сейчас она тоже придет. Хочешь чаю?
– С сахаром, – твердо сказал он.
Выпив, не отрываясь, целую кружку, он с интересом посмотрел на меня.
– Знаешь, почему у тебя борода?
– Почему?
– Потому что ты много рыбы ел. Косточки в горле застряли, а потом на лице вылезли.
– Ты думаешь?
– Конечно. У папы тоже всегда так.
Я решил поддержать беседу.
– А ты гречневую кашу любишь?
– С молоком не люблю, – ответил малыш. – Только с сахаром.
– А знаешь, из чего ее делают?
– Нет.
– Ее делают из греков. Ловят их маленькими, пока не подросли, и делают из них кашу.
– А кто такие греки? – спросил он.
Я понял, что проиграл.
– Два ноль в твою пользу, Михаил. Но штаны все-таки надо найти.
Он спрыгнул с табурета и прошлепал из кухни. Через минуту вернулся по-прежнему без штанов, зато принес большую конструкцию, построенную из «Лего».
– Что это за мавзолей у тебя?
– Это дом.
– А кто в нем живет?
Он высыпал на пол штук пять или шесть пластиковых фигурок.
– Солдатики, – сказал я. – Тогда это у тебя не дом, а казарма.
– Это Геракл и Геркулес, – возразил он. – Они не солдатики, а сильняки. Как Шварцнеггер.
– Тогда это точно не казарма, – согласился я. – Кстати, помнишь, я говорил тебе насчет греков…
В эту минуту появилась Марина. Волосы у нее были растрепаны. Одной рукой она застегивала халат, другой прикрывала ворот у горла.