Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Шрифт:
Хохотала она искренне, самозабвенно, до слез. Упала на спину и затрясла сапожками от смеха, напомнив жизнерадостного брата Тимофея.
Суровые воительницы наблюдали молча. Дон Текило заметил, что как минимум половина дам в рогатых шлемах постоянно что-то жует. И почувствовал себя профессиональным пастырем среди стада молочных коров.
Девица, просмеявшись, поднялась, присела на камушек, и в ответ на бульканье особо коровистой помощницы объяснила, над чем смеялась.
Хоть дон Текило не знал языка на котором велась беседа женщин,
Теперь ржали, падая и тряся ножками, все остальные.
Лед недоверия, который дамы-воительницы испытывали к случайно обнаруженному крепышу в буренавском кафтане, почивающему под медвежьей шубой на пустынном берегу, был сломан.
Похоже, зима наступила, - подумал дон Текило, рассматривая, как плотно вмерз вытащенный на каменистый берег корабль едва не обесчещенных драконом буренавцев. Это ж сколько я выпил…
– Ну вот, значит, рассказали мне буренавские моряки о драконе. Потом я рассказал им о своих встречах с ящерами. Рассказать подробнее?
Девица, назвавшаяся Фаней и намекнувшая, что церемоний не любит, энергично послала истории о драконах подальше.
– Ты, как тебя, Тикалла, нам о моряках рассказывай. Значит, говоришь, у них в трюмах были бочки с вином?
– Были. Но потом куда-то девались…
– Куда? – уточнила Фаня. Дон Текило замялся, не зная, как объяснить.
– Ну… Моряки поискали и решили смотаться в ближайший порт, купить новых. Вот… Починили мачту…
– И что дальше? – ревностно продолжала вопрос Фаня.
Дон Текило поморщился, вспоминания. Починку мачты он помнил. Трудно было не заметить, как рубили сосны, обтесывали их… Запасенных дровишек компании буренавцев, слушавших истории иберрца, хватило надолго.
– Потом… Потом, кажется, появились пираты. Здесь, знаете, полно пиратов с Риттландских островов!
Фаня перевела речь Текило своим соратницам, и те зафыркали.
Дон Текило почувствовал себя идиотом. Посмотрел на рогатые шлемы воительниц, на их топоры и копья, на черные паруса драккаров…
– А вы, Фаня, откуда сами будете? – отважился задать вопрос вор.
– Мы с Зинга. Ты не отвлекайся. Давай про пиратов.
– Пираты грабили всех подряд, - с трудом припомнил дон Текило. – Помню, грабили ладью с пивом из Ллойярда, потом грабили буренавцев, которые везли сталь из Орбери… у них еще три бочки гномьего самогона нашлось…
– Угу… - сурово нахмурилась Фаня. – Продолжай.
Игнорируя командирские замашки Фани, дон Текило призадумался. Самому бы вспомнить, что случилось за три месяца разгульной жизни. Первое время «легенда» вора, что он-де изучает драконью жизнь, прокатывала на ура. После того, как дон Текило доблестно проявил себя при абордаже…
Лысинка сделала попытку сняться с насиженного места. Абордаж? Какой такой абордаж?
Память услужливо подсунула воспоминание: дон Текило стоит на борту и, размахивая косточкой окорока, вдохновляет моряков: «Братцы! Опохмел не за горами!»
Кажется, с такой же исторической фразы двадцать пять лет назад начался героический штурм Аль-Тораза.
Так вот, после пятого или шестого ограбленного и досуха опустошенного корабля буренавские мореходы окончательно признали дона Текило своим, подарили теплый кафтан с лисьим воротом, который вор и так украл у капитана… а что было дальше?
А, вспомнил.
Потом как-то раз, в третий день месяца Гусыни, когда ладья шла близко от берега, вахтенный заметил на обрыве, среди стволов корабельных сосен большую рысь. В сером балахоне, шлейфом волочащимся по сухим иглам и мокрому снегу. Обнаружив корабль, рысь припустила следом за ним, высоко подпрыгивая, будто старалась привлечь внимание кого-то из находящихся на борту. На палубу тотчас поспешили моряки; начали готовить луки, обмениваясь шутками, вот, дескать, будет жене на шапку, детишкам на шубку… Дон Текило, и без того трезвый, забубенил ближайшему остряку в ухо. Потом…
Дон Текило сморщился, отчаянно стараясь понять, почему зубы слева у него шатаются, болит правое плечо и коленка… А-аа, вспомнил! потом буренавцы, плюнувшие на всегдашнее благоговение перед «алхимиком», попытались начистить дону Текило рыло. Помнится, иберрец кого-то сбросил за борт, потом сбросили его… Стоп, а почему дон Текило оказался на берегу рядом с сохнущим кораблем? Ах да, отчаявшись починить мачту, команда пересела на одно из захваченных судов, а старое бросило до худших времен… А медвежья шкура откуда?
Поднапрягшись, многострадальная память отважного искателя приключений выдала странное видение: будто бы сидит дон Текило здесь, на берегу, у выброшенной на берег ладьи, и режется в кости с бурым мишкой… Проигравшись, страдающий зимней бессонницей хозяин Чудурского леса вяло рявкает на прощание, что шкуру он вернет, сейчас с соседа снимет, и отдаст, раз проигрался…
Так. Кажется, худо-бедно в воспоминаниях разобрались.
Теперь вопрос по существу. Где Ядвига?
– Чего молчишь, упыряка? – пнула дона Текило настырная белобрысая девица. – Чего по сторонам зыришь? Я с тобой разговариваю! Смотреть! Ма-алчать! Не отворачиваться!!!
Хорошо, пусть будет два вопроса: где Ядвига и что ненормальной зингской девахе от дона Текило нужно?
– Простите, госпожа, - попытался быть вежливым иберрец, - Я задумался о своей подруге. Понимаете, она должна быть где-то неподалеку. Я просто жажду встретится с ней… - дон Текило посмотрел по сторонам, но нигде рысья шкура не мелькала.
– Жена? – сурово поинтересовалась Фаня, и дон Текило счел за лучшее сказать правду.
– Нет, но очень милая девушка.
– Что ж ты на ней не женишься? – еще жестче поинтересовалась зингская воительница. Дон Текило скромно потупился: