Год Оракула
Шрифт:
– Джентльмены, ну вот опять, – заявил Энтони Лейхтен, глава аппарата Белого дома, он же намеченная жертва.
На шее у Лейхтена дергалась надувшимся валиком толстая, нездоровая подушка жира. Невозможно было поверить, что он каждый день умудряется завязать галстук – рубашки, наверное, ему шьются на заказ. Похож был на лягушку-быка. Надутую лягушку с розовой кожей, снежно-белыми волосами и круглыми очками, от которых глаза казались водянистыми и тусклыми.
Хотелось вцепиться в эту шейную подушку и задушить, задвинуть пальцы в жир так, чтобы уже никогда, никогда больше не слышать снисходительного ханжеского голоса
Франклин отвел взгляд, подавляя порыв. Рядом с ним на заснеженном южном газоне Белого дома стоял еще один человек – низенький, невероятно худой, странного вида, в форме генерал-лейтенанта армии США. Это был Лайнус Хальворссон, глава Агентства национальной безопасности. Франклин не очень хорошо его знал, несмотря на частое сотрудничество их организаций. АНБ заработало себе репутацию приюта кое-как социализированных математических гениев и хакеров – или же любителей подсматривать, получающих удовольствие от чтения писем всей страны. В те немногие разы, когда Франклин имел дело непосредственно с Хальворссоном, этот человек оправдывал оба мнения.
Лейхтен держал обломок ветки длиной фута в два, постукивая им по мясистой ладони. Потом запустил через всю лужайку. Пушистый черно-белый сибирский хаски, следовавший за ним по пятам, бросился за ней. Все трое смотрели собаке вслед.
– Ему тут летом здорово жарко, но президенту некуда было деваться. Бросить питомца в Миннесоте – это скажется на выборах куда хуже, чем любые дипломатические инциденты. Собак люди действительно любят.
– Полагаю, что да, – ответил Франклин.
Лайнус Хальворссон промолчал.
Собака вернулась, гордо неся палку в зубах. Лейхтен наклонился ее взять, взъерошил мохнатую шерсть.
– Молодец, Жулик. Хороший пес.
И печально посмотрел на обоих директоров.
– Я говорил президенту, что не стоит доверять дочери выбор клички, но ей было всего три года, и отказать ей он не мог. Как по мне, ему бы следовало быть с ней чуть строже.
Лейхтен выпрямился, посмотрел на своих собеседников холодным взглядом.
– Если бы вы знали имя, кто-то из вас мне бы уже позвонил, – сказал он. – Поэтому я знаю: Оракула вы не нашли. У вас был месяц. В чем, черт побери, проблема?
– Послушай, Тони, мы тебе все время посылаем доклады о ходе работы, и ты…
Лейхтен поднял палец. Франклин стиснул зубы.
– Дерьмо собачье эти доклады, Джим. Жулик таких докладов выдает по два в день.
У Франклина руки действительно дернулись, судорожно сжавшись в кулаки в карманах.
– Времени мало, джентльмены, – продолжал Лейхтен. – Сейчас год выборов, и тот человек, который назначил вас обоих, собирается идти на второй срок. Поскольку я случайно отвечаю за то, чтобы он этот второй срок выиграл, я просто изумлен, что вы не стараетесь меня порадовать.
Лейхтен сделал паузу.
– Войны за свободу, которые сейчас ведет наша страна, экономические проблемы, стоящие перед средним классом, контроль над оружием, беспорядок в здравоохранении, доставшийся нам по наследству, иммиграционная реформа, противостояние синих и красных штатов… ничего из этого не является неожиданностью. И непреодолимой трудностью тоже не является. – Лейхтен поджал губы: – Но почему-то мне не удалось предсказать появление человека, который, по всей видимости, умеет предвидеть будущее. Вопреки прочим проблемам, стоящим перед страной, этот Оракул
Лейхтен заговорил сочувственно:
– Конечно, вы понимаете всю трудность нашего положения. Помимо того факта, что мы действительно не можем ни найти, ни объяснить Оракула, мы и позицию сформулировать не можем. Мы не можем действовать, пока не узнаем, что такое этот Оракул. То ли он просто жулик из Вегаса, то ли этот Сайт – хитрое творение иностранной державы, чтобы нас дестабилизировать, то ли вообще бог его знает что. И все это очень, очень нам вредит. Практически этот… базарный гадальщик загораживает президенту Грину дорогу ко второму сроку.
От этой речи лицо Лейхтена раскраснелось и стало похоже на сахарную вату. Он замолчал, успокаиваясь, и снова обратился к двоим собеседникам:
– И вот сейчас я хочу услышать от вас что-нибудь хорошее.
Хальворссон и Франклин переглянулись. Глава АНБ пожал плечами и заговорил первым:
– Мы перехватили обмен информацией, наводящий на мысль, что Оракул встречался с высокопоставленными представителями больших транснациональных корпораций, а также с некоторыми богатыми личностями.
– Понимаю. С кем?
– Во-первых, Барри Стернфелд. Про него мы уверены на девяносто процентов. Второй – Нгомбе Мутумбо, хотя здесь мы меньше уверены.
– Стернфелд? Он вкладывал миллионы в первую кампанию президента. Друг нашей администрации. И вы говорите, он встречался с… то есть Оракул проводит встречи? Какого хрена мы тогда не знаем его фамилии? Почему сами, черт побери, встречу не организуем?
Хальворссон кашлянул.
– Это все делается скрытно, сэр. Встречи происходят по Интернету, законспирированно, с использованием специально разработанных, разового применения средств, делающих отслеживание практически невозможным. Записей не остается. Мы умеем работать, сэр, но чудеса не творим. Если бы мы знали о такой встрече заранее, смогли бы что-нибудь сделать, но мы узнаём только постфактум. Со временем, быть может…
– Снова собачий кал, Хальворссон, – прервал Лейхтен, потемнев лицом. – Меня начинает всерьез тошнить от этого запаха. Свяжитесь со Стернфелдом! Спросите его, как он вошел в контакт с Оракулом. Не операция на мозге, черт побери!
Вмешался Франклин:
– Послушай, Тони, есть идея. Дай нам пару минут тебе рассказать, что происходит, а потом выдавай свои гениальные предложения. Не считай нас идиотами.
Лейхтен просветлел лицом, повернулся к Франклину, слегка улыбаясь.
– Я буду считать вас идиотами, пока не будет доказано обратное. Вами, директор. Что до моих предложений, вам они могут не нравиться, но заверяю вас, что они нравятся президенту. Например, я мог бы предложить ему обдумать, не стоит ли сменить главу ФБР. Встряхнуть залежалое. Добавить свежей крови, убавить старой. Мои слова да президенту в уши. Есть пища для размышлений. – Лейхтен смотрел на Франклина поверх очков холодными синими глазами. – Но пожалуйста, продолжай. Расскажи мне, что происходит.