Год призраков
Шрифт:
Я сел напротив него и отрицательно покачал головой.
— У нас сегодня во дворе произошел неприятный инцидент между Питером Хортоном и Уильямом Хинкли, — продолжил Клири. — Ты это видел?
Я кивнул.
— Кажется, ты сказал Питеру что-то такое, отчего он разозлился на Хинкли.
— Может быть, — сказал я.
— Может быть? — переспросил он и принялся излагать всю историю в мельчайших подробностях. Он знал о Лу и десяти долларах, о разбитом стекле, об обмане — обо всем. — Так значит, из-за
Пока Клири говорил, мне было страшновато, но стоило ему умолкнуть, как мозги у меня заработали.
— Хинкли нехорошо обошелся с Питером, — сказал я. — Я хотел его предупредить на тот случай, если Лу заявится к его родителям.
— Благородный поступок, — Клири поднял брови. — Уильям сказал мне, что твой брат поколотил его за гастрономом в воскресенье.
— Я этого не знаю.
— Ты там был. Пока что я не отстраняю тебя от занятий, но вызываю твоих родителей, чтобы все им рассказать. Можешь вернуться в класс.
Его рука медленно оторвалась от горла и указала на дверь.
Из рассказа Клири мама сделала вывод, что в воскресенье мы не ходили в церковь. И разоралась не на шутку. Я, выучив урок, преподанный мне Джимом, только тихо кивал.
— Мне наплевать на Хинкли, — заявила мама, — но вот вранье насчет церкви — это грех, хотя и простительный.
Я попытался вспомнить, не говорила ли об этом миссис Гримм.
Мама ужасно разозлилась, но хуже всего было то, что она велела отцу в следующее воскресенье отвести нас в церковь. Негодующий взгляд, которым он смерил нас, был как пощечина.
— Ты шутишь? — сказал отец.
— Ты их отец — вот и веди их в церковь.
— Дерьмо это собачье. Я не хожу в церковь.
Остальную часть недели мы провели, даже не пытаясь выскользнуть из дома по вечерам. Джим бы пошел, но я пока не готов был рисковать. В Драном городе белая машина все время стояла у дома Хортонов. Утешало меня только то, что я предупредил Питера о мистере Уайте, который, наслушавшись вранья Хинкли, мог сделать Хортону какую-нибудь пакость. Хотелось верить, что этого достаточно.
— Вечером в понедельник, — сказал Джим.
Джим получил отпечатанные снимки из аптеки в субботу днем. Мы стояли у Драного города, включив солнце, чтобы получше разглядеть снимки. Мы просмотрели фотографии нашего семейства и Джорджа, а потом Джим замер, поднеся глянцевую черно-белую карточку поближе к глазам. Вспышка сработала в сени дерева и выхватила из темноты лицо мистера Уайта, продирающегося через разлапистые ветви.
— Тут только его голова и шляпа, — сказал Джим.
— Они словно летят в темноте.
— Ну да.
— Ты обратил внимание, как тихо он шел?
— Он обладает сверхъестественными силами.
Джим продолжил перебирать фотографии и, когда дошел до нас двоих перед входом
— Можешь ее взять.
Я засунул фото в задний карман брюк. Потом мы вернулись к снимку с мистером Уайтом и долго его разглядывали.
— Когда соберем улик побольше, отправим их в полицию, — сказал Джим.
На следующее утро отец в коричневом костюме, потертом до того, что материя стала лосниться, в галстуке и хороших туфлях, повел нас к машине. Мы с Мэри сели сзади, а Джим разместился рядом с отцом.
— Дерьмо это собачье, — сказал отец, повернув голову и выезжая задним ходом на улицу.
В церкви отец сел в первом ряду слева — прямо у прохода и перед алтарем, а мы расположились прямо за ним. Запах благовоний навевал ужас, не говоря уже о сценах распятия Христа на широких сводах. Густой воздух, мрачная тишина — церковь была словно наполнена временем. Каждая секунда весила тонну, каждая минута представляла собой огромный стеклянный пузырь столетий. Церковная скука была самым изнурительным опытом в моей жизни. Миссис Гримм рассказывала нам о чистилище — для меня чистилищем было бы ежедневное хождение в церковь, пока чьими-нибудь молитвами я не попал бы в рай.
Началась месса, и независимо от того, что полагалось делать — стоять, преклонять колени или сидеть, — отец просидел все это время. Джим, Мэри и я делали, что требовалось, но отец сидел, скрестив руки на груди и закинув нога на ногу. Мы смотрели на священника, и когда отец Туми зазвонил в колокольчик и прихожане принялись колотить себя в грудь, отец рассмеялся. По пути домой он заметил:
— Милая история, но когда человек умирает, он становится пищей для червей, — и притормозил у ларька с хот-догами.
Вернувшись домой, мы увидели Бабулю, которая поспешила к нам с новостью. Она только-только закончила говорить по телефону с миссис Курдмейер, и та сообщила, что миссис Хортон умерла.
— Умерла во сне, — сказала Бабуля.
— Какой ужас, — вздрогнула мама, а я подумал — каково это: заснуть и никогда не проснуться.
Затем перед моим мысленным взором мелькнула белая машина, стоящая перед нашим домом в Драном городе.
Остров безмолвия
Проводы миссис Хортон состоялись в Похоронном доме Клэнси — старом белом особняке, окруженном гигантскими дубами. Родители и мы с Джимом поднялись по парадной лестнице в холл, насыщенный густым цветочным запахом. Мебель была на резных ножках и с позолотой. На кофейном столике стояла громадная ваза белых лилий. На стенах в витых позолоченных рамах висели пейзажи. В углу были старинные часы в корпусе из полированного дерева, за стеклом двигался маятник. На циферблате были изображены полумесяц и звезды.