Год теней
Шрифт:
– Я скоро вернусь, нонни. – Сунув деньги в карман, я повязала голову одним из платков нонни и водрузила на нос роскошные солнечные очки «кошачий глаз», которые купила мне мама. В таком виде я была похожа на актрис из чёрно-белого кино – Одри Хёпберн и Лорен Бэколл. Мама любила старые фильмы.
«Какие элегантные актёры! – восхищалась она, обнимая меня, когда мы сидели на диване и потягивали молоко через изогнутые соломинки. – Как изысканно они говорят и одеваются. Это просто мечта».
«Ага». – Я не очень понимала, что такого особенного в Кэри Гранте. Если честно, мне казалось, что говорит он довольно комично. Но вслух я произносила то, что мама хотела услышать.
Теперь от воспоминаний об этом меня слегка мутило.
Я закрыла глаза и представила, как комкаю эту мысль и выбрасываю её из головы. Злиться на маму я не любила, словно она могла это почувствовать. Как будто она была готова вернуться к нам и уже стояла за дверью со своим чемоданом, но, ощутив мой гнев, могла передумать и уйти, на сей раз навсегда.
Легче было срывать досаду на Маэстро. В конце концов, если бы не он, мама, может, и осталась бы.
– Куда ты, Омбралина? – спросила нонни, когда я направилась к двери.
– В магазин.
Если Маэстро не в состоянии о нас позаботиться, придётся мне взять заботы на себя. И раз он не способен обеспечить нас настоящим домом, я сделаю всё возможное, чтобы навести уют.
Рядом с Арлингтон-авеню, на Кларк-стрит, находилось благотворительное заведение с бесплатной столовой, складом подержанной одежды и дешёвым продовольственным магазином, где был отдел хозтоваров. Я быстро прошмыгнула туда, прячась под платком и за очками: нельзя, чтобы кто-нибудь узнал меня там. От одной только мысли, что приходится посещать такие места, хотелось устроить погром или, наоборот, завернуться в мамино одеяло и не высовывать носа на улицу.
Я никогда ещё не посещала подобные заведения, и никто из моих знакомых тоже. Через два дня мне придётся возвращаться в школу девочкой, которая делает покупки в секонд-хенде. Как будто мало того, что мой отец сходит с ума, что я всё время рисую сумасшедшие наброски и живу в филармонии, как какое-то приблудное животное.
И что моя мама ушла из семьи.
Глава 2
Сентябрь
Вот что я купила в благотворительном магазине на Кларк-стрит:
1) упаковку разноцветного картона для украшения наших уродливых серых стен;
2) суп, макароны, молоко, хлеб и пакет картошки;
3) две пары резиновых шлёпанцев для нас с нонни, чтобы ходить в душ в другую благотворительную организацию, расположенную в двух кварталах от филармонии (в Эмерсон-холле душа не было, только унитазы с ржавчиной под ободком);
4) для нонни: новый зелёный платок с золотистыми цветами;
5) для школы: пару блокнотов на пружинке, папки, ручки, карандаши.
Я испытывала лёгкое чувство вины из-за того, что без особой необходимости купила нонни новый платок. У неё их было море, а лишние деньги я могла бы потратить на покупку более симпатичных блокнотов с рисунком на обложке. Но жизнь не баловала нонни событиями. Она меняла платки, спала, постоянно перечитывала три книги, поскольку других не имела, и раскладывала пасьянс «Солитёр» из колоды, в которой большая часть карт была утеряна и мне пришлось заменить их простыми картонными карточками. Кроме того, миниатюрная нонни в свете гудящих флюоресцентных ламп в коридорах Эмерсон-холла казалась ещё меньше, старше и морщинистей, чем раньше. Это меня пугало.
Подобное же чувство охватывало меня, когда я позволяла себе думать о том, куда уехала мама. Нашла ли она счастье или стала жалкой и одинокой, какой была бы нонни без меня?
Учебный год начинался во вторник. Накануне, в понедельник, после обеда я пошла в «Счастливый уголок», небольшое кафе через дорогу от филармонии.
С самого раннего детства мама водила меня туда, чтобы угостить кексом и соком, и после её ухода я продолжала навещать знакомое место. На улице оно выделялось ярко-жёлтыми стенами, ярко-оранжевыми дверями и синими лампами у входа, а над дверью затейливыми чёрными буквами было выведено название заведения. По сторонам располагались сапожная мастерская «У Антонио», заколоченная уже больше года, и обшарпанное серое многоквартирное здание. «Счастливый уголок» сиял на фоне этого окружения как солнце.
– Мистер Барски? – окликнула я, входя внутрь. Попугай Джеральд каркнул мне с жёрдочки в дальнем углу. Я помахала ему, и он поводил вверх-вниз головой, прыгая на одной ноге.
Мистер Барски поднял голову от прилавка:
– Ах, Оливия, ma belle! Bonjour, ma petite belle! [3] Как твои дела в этот сольнечный день?
Даже глупый фальшивый акцент мистера Барски не заставил меня улыбнуться. Дело в том, что раньше он был актёром. Карьера, как говорится, не сложилась, но он развлекал гостей тем, что имитировал акценты, пародируя разных людей. На сей раз он изображал француза Риккардо.
3
…голубушка! Здравствуй, юная красавица! (фр.)
«Разве Риккардо не испанское имя?» – спросила я его однажды. Он наклонился ближе ко мне и поиграл бровями: «Риккардо – это загадка, Оливия».
– Привет, Риккардо, – поздоровалась я, забираясь на барный стул у стойки.
– Ах, что случилос, мадемуазель? – Мистер Барски перекинул полотенце через плечо и стал переставлять выпечку на витрине. – Когда у людей такая физиономи, я всегда говорю: «О-ля-ля! Вам просто необходима une crepe! [4] Или un biscuit chocolat! [5] »
4
Блинчик (фр.).
5
Шоколадное печенье (фр.).
Миссис Барски вышла из кухни с большим дымящимся кувшином в руках. Она обычно носила очень длинные бусы в несколько рядов, которые постукивали во время ходьбы. Сегодня её шею украшали глянцевые, цвета морской волны. Седые волосы торчали в разные стороны, ногти были накрашены десятью разными цветами.
– Оливия! – воскликнула миссис Барски. – Рада тебя видеть. Давно не заглядывала. Что будешь пить? Малиновый чай? Сок манго?
– Вообще-то я ничего не могу взять. – Я заметила, что начала потеть, и огляделась. В кафе было ещё два посетителя – сидящие у окна парни, которые разговаривали о какой-то книге. – Вы не могли бы дать мне работу? Совсем ненадолго. – Я не собиралась ждать мятых двадцатидолларовых купюр от Маэстро. К тому же неизвестно, будет ли он и дальше проявлять столь неслыханную щедрость.