Год в «Звездолёте».
Шрифт:
Я сразу же вскочил с постели и начал делать утреннюю разминку интенсивнее и веселее, чем обычно. В столовой встретил Германа и Бориса. Ребята тоже слышали утреннее сообщение по радио.
В половине одиннадцатого Саша, как обычно, принес газеты.
— Ну, что там новенького? — с показным безразличием спросил я его.
— Да вот какие-то парни год сидели в гермокамере. Целый год! С ума можно сойти! — сказал он и дал мне «Правду».
В глаза бросился крупный заголовок «Год в „Земном звездолете“», а ниже на фотографии Герман, Борис и я. С огромным волнением прочитал сообщение еще и еще раз.
—
— Думаю, нелегко, — ответил я…
Итак, получено официальное разрешение на встречу представителей прессы с экипажем «Земного звездолета». Корреспонденты разных газет собрались в подмосковном санатории, где мы отдыхаем. Мы несколько смущены: ведь это первая встреча с журналистами, наша первая пресс-конференция после окончания эксперимента. В небольшой комнатке многие уселись прямо на постелях: не хватило стульев. Мы еле-еле успеваем отвечать на многочисленные вопросы корреспондентов газет: «Правды», «Известий», «Вечерней Москвы», «Комсомольской правды», журналов, радио.
— Как вы себя чувствуете?
Г. Мановцев: Хорошо. Но надо отдохнуть, отвлечься от пережитого, которого теперь не забыть.
Б. Улыбышев: Нормально. Хотя год был очень длинным. Нам ведь достался високосный…
А. Божко: Неплохо. Странное ощущение, будто не было этого тяжелого года. Правда, иногда и сейчас ловлю себя на том, что уж очень старательно закручиваю краны. Привык экономить воду.
— Опасен ли эксперимент?
Г. Мановцев: Да, конечно. Однако мы сами вели постоянные медицинские исследования, и одновременно состояние нашего здоровья было все время под наблюдением врачей, располагавших автоматической системой непрерывного контроля, которая выдавала данные о состоянии нашего здоровья в обобщенном виде.
— Что было самым трудным в эксперименте?
А. Божко: В общем-то, чувство одиночества все-таки тяготило.
Б. Улыбышев: Не было встреч с родными и близкими.
Г. Мановцев: Двадцать пятого февраля с Командного пункта сообщили, что у меня родилась дочь. Необычная радость охватила меня, хотелось быть рядом с женой, если надо — помочь. С Земли сказали, что жена и дочь чувствуют себя хорошо. Передал на Командный пункт просьбу, чтобы дочку назвали Светланой. С дочерью я познакомился, когда ей было уже девять месяцев.
— Чего вам не хватало?
Г. Мановцев: Очень хотелось прогуляться по Москве. Это казалось необыкновенным блаженством.
Б. Улыбышев. Я уже говорил — хотелось увидеться с родными, взять на руки дочку.
А. Божко: Недоставало общения с родными, с друзьями, с ребятами, с которыми вместе учился в университете.
— А кто был лучшим поваром?
Б. Улыбышев: Все хорошо готовили.
— Дома приходилось готовить?
Б. Улыбышев: Увы! Но посадите человека в гермокамеру… Говорят, слона можно за год многому научить.
Г. Мановцев: Иногда готовил в туристских походах.
А. Божко: Да. Дома научился. Но наши кулинарные способности, если они и были бы, все равно проявиться в полной мере не могли. Блюда были готовые. Единственно в чем мы могли экспериментировать — сколько воды влить в сублимат.
— Самый трудный момент. Когда он наступил для вас?
А. Божко: В изоляторе. В нем мы привыкали к земным условиям: к обычному свету, к нормальной обстановке, к пространству, иными словами, ко всему тому, от чего мы отвыкли. Сознание того, что мы уже не в гермокамере, а выйти никуда не можем — тяготило. Это трудное положение.
— Какие планы на будущее? Не желаете ли вы участвовать в новом эксперименте?
Г. Мановцев: В новом эксперименте? Пока, нет. Надо отдохнуть. Сейчас же наши планы — обработка богатейшего научного материала, собранного во время годового эксперимента.
— Что бы вы хотели посоветовать тем, кто окажется в подобных условиях на Земле, в космосе, на другой планете?
А. Божко: Пусть очень серьезно отнесутся к подбору экипажа. Методы такого подбора уже разработаны, но есть немало и нерешенных вопросов. Не исключено, что откажут не агрегаты, а люди, коллектив, если он будет подобран не совсем удачно. Неплохо, если они смогут сначала пожить некоторое время вместе, чтобы притереться друг к другу. Мы эту притирку прошли и знаем, что это не всегда легко.
Г. Мановцев: Им также надо запастись большим терпением, деликатностью, уступчивостью. Думаю, что надо отказаться от всяких игр, даже шахмат. Это может стать источником обострения ситуации.
И еще много было вопросов:
«Как вам дышалось в вашей кабине?», «Не было ли у вас предубеждения против той воды, которой вы пользовались?», «Чем занимались в свободное время?», «В чем состояла работа в оранжерее?», «Когда дверь в оранжерею открылась, что вы стали делать?», «Двери в камеру были опечатаны, и печать эта не снималась в течение всего года. Не возникало ли у вас желание открыть эту дверь?», «Волновались ли вы перед окончанием эксперимента?», «Были ли у вас запасы сигарет и спиртных напитков?», «Что заменяло вам движение, спорт?», «Ваш вес до и после эксперимента?», «Жалел ли кто-нибудь из вас об участии в эксперименте в середине вашего пребывания в кабине?»