Год Ворона
Шрифт:
Картинка меняется. Показывают красную "Тойоту" с комментарием, что эта самая машина, обнаруженная у стен сгоревшего цеха, является непреложным доказательством гибели двух американцев. "Японка" засыпана пеплом, на переднем крыле - здоровенная вмятина. Никогда бы не подумал, что на такой уебищной машине могут ездить аж два цэрэушника.
До Жужика наконец-то доходит, о чем и о ком идет речь. Окончательно его добивает зрелище "Тойоты". У Берковича подкашиваются ноги, он хватается за спинку кресла. Губы дрожат, а на глаза, похоже, сейчас навернутся слезы. Ну вот, теперь у меня имеется надежная основа для
Изображаю радушную улыбку и произношу:
– Добро пожаловать на тот свет, мистер Беркович!
* * *
Беркович, узрев свой лик, обрамленный трауром, чуть не сошел с ума в прямом смысле этих слов. На это еще наслоились остаточный эффект от "эликсира правды", ноющее плечо и глупая шутка. Жужик видел мое фото, был уверен, что меня застрелили, и, когда разглядел при нормальном освещении, кто же его захватил, да еще и спросонья решил, что на самом деле оказался "на том конце тоннеля". Но молодая психика, сформировавшаяся на мультфильмах про Тома и Джерри, комиксах и прочих ужастиках, справилась. Вот если бы он читал в своем колледже Достоевского и Толстого с фонариком и под одеялом, то после таких вот душевных потрясений, зуб даю, не миновать парню "палаты номер шесть"! Как говорил знакомый санитар Валик Зэленый, который попал в медицину после позорного изгнания из рядов ОБНОНа : "Ебнувся б нахуй. Ту-ю-ю-т же!"
Ближе к вечеру, когда Беркович полностью отошел от допросного зелья, а я с третьей попытки всё же сумел проснуться, началась полномасштабная вербовка с использованием достижений народных методик.
По старой русской традиции, занесенной в быт гнилой интеллигенцией, пьянствуем на кухне. Мила, чуть пригубив псевдокактусовой паленки, выпорхнула из-за стола и шурует возле плиты, время от времени возвращаясь с очередной свежеприготовленной закусью.
Психотерапевтический сеанс был не прихотью моего изголодавшегося по алкоголю подсознания, а суровой необходимостью.
– Ну давай, Алан! Чиаз!
– рюмка далеко не первая, и на тосты я уже не размениваюсь.
– Чиаз!
– обреченно отвечает Беркович и, расплескивая содержимое, тянется через стол.
Два покойника чокаются и выпивают. Дожевываю остатки отбивной, встряхиваю практически пустую бутылку текилы под названием "Текила" и снова наливаю.
– Ты - труп! Алик, ты понимаешь, что ты сейчас - вонючий и мерзкий труп!
– продолжаю я обработку, - хотя нет, не вонючий. Ты поджаренный и с корочкой труп!
– парень явственно зеленеет и с подозрением глядит осоловевшими глазами на тарелку.
– Не косись, не косись! Мила у нас отличная хозяйка и человечину не готовит!
– подмигиваю девчонке, уже готовой переебать Жужика сковородкой по тупой башке. А следом и самого себя, чтобы хуйню не нёс.
– Так вот, Алик, я к чему веду!
– доверительно склоняюсь к Берковичу.
– Ведь и я тоже труп для твоего начальства! Только ты сгорел, а меня пристрелили! Вот Мила, она еще не труп! Но стоит нашим врагам напасть на её след, и ее кости тоже растащат койоты!
Понимаю, что сбился на полнейшую ерунду, но Беркович, похоже, не улавливает тонкостей бреда, воспринимая весь ужас своего бытия в комплексе. Жужик, извернувшись на табуретке, пялится на девчонку.
– Милли, - выдавливает Алан, успевший переиначить ее имя на свой лад, - Но это ужасно, мы же боремся за демократию...
– Это точно, за нее, родимую. Американец, как известно, за демократию готов угробить сколько угодно народу. Ты уже в этом убедился.
– Но я же делал все, как учили, - собутыльник с трудом ворочает языком.
– А они меня решили убрать с дороги, как... как мусор...
– Ты влез в очень опасное дело, парень!
– оказывается, под Клинта Иствуда косить не так уж и сложно. Сложнее не заржать в голос после очередного "перла".
– Твои боссы, если найдут бомбу, не будут кричать в новостях о наследии СССР...
– СиЭнЭн...
– вяло бормочет Жужик.
– И БиБиСи до кучи, - отмахиваюсь я и продолжаю, - Они ее перепрячут и используют для своих темных и грязных делишек! Видишь, они уже начали зачищать регион! А мы с тобой и попали в ебанный список "объектов зачистки".
– Что это значит, Виктор?
– задает глупейший вопрос малохольный поклонник Джека Райана
– Это значит, что они ее где-нибудь взорвут.
– Оу, факкинг щиит!
– переходит на родимые ругательства американец.
– Что же делать, Виктор? И почему они так со мной? Бастардс...
Признаться, больше всего мне сейчас хочется недоуменно почесать репу и развести руками. Не в ответ Жужику, а констатируя упадок нравов и профессионализма у мирового буржуинства. Мне было как-то естественно наблюдать, как потихоньку снижается планка мастерства разной спецуры после гибели СССР. И у нас, и в России - что-то сам видел, об ином слышал от не склонных к пустой болтовне людей. Но то, что процесс этот - как улица с двусторонним движением - как-то не думал. А теперь вот сидит передо мной этакий оболтус, на фаст-фуде взрощенный, кока-колой выпоенный, на своего Райана молящийся. И, кажется, сейчас совершенно искренне заплачет от того, что его, сиротинушку, не бочкой варенья и корзиной печенья отоварили, а чуть не убили злые супостаты - это же нечестно! В книгах так не бывает!
И ведь Жужик уже спровадил на тот свет бедолагу Сербина, но придурковатым дитем быть не перестал ни на мизинец. В общем, это даже хорошо, меньше проблем с допросо-вербовкой , что все больше походит на застолье с винным зелием. И все равно - диковато как-то.
– Тебя предали, Алан Беркович!
– кричу я почти в голос, но все-таки осторожно, памятуя о соседях. Нам только визита участкового не хватате для полного пиздеца.
– Предали! И тот, кто это сделал, гораздо выше твоего шефа-резидента и даже самого директора!
– Оу, билять...
– проявляя неожиданное знание тонкостей русского языка, с нечеловеческой тоской воет Беркович, обхватывает ладонями голову и начинает опасно раскачиваться на табуретке. Впрочем, мойка в этой квартире без выступающих углов, поэтому башку вряд ли проломит, даже если звезданется.
– У тебя есть два варианта, Алан! Или сбежать в Сибирь и до конца жизни обитать в тайге, - при слове "Сибирь" моего собеседника передергивает, надо было еще GULAG помянуть...
– Или же помочь мне и моей организации принять меры, чтобы остановить твоих бывших коллег!