Год зайца
Шрифт:
Ворон все больше наглел. Видимо, он догадался о неспособности живущего в лесу человека противостоять ему. Ватанен пытался прогнать птицу с островка, дико крича и швыряя камни размером с кулак, но та оставалась спокойной — казалось, ворон даже получал удовольствие от бессильной злобы Ватанена.
Крылатый разбойник быстро набирал вес, днем даже ленился слететь с ветки. Его неутолимый аппетит вынудил Ватанена ходить в Симоярви за продуктами три раза в неделю вместо прежних двух. Ватанен посчитал, что ворон за неделю сжирает продуктов на шестьдесят марок.
Так продолжалось две недели.
Ворон разжирел. Он сидел, ленивый
Если так будет продолжаться, на хороший заработок можно не надеяться, понял Ватанен. Он стал серьезно размышлять о том, чтобы истребить ворона. И только спустя две недели нашел эффективный и жестокий способ положить конец этому бесчинству.
Ватанен снова отправился в Симоярви за продуктами. Продавщица автолавки поглядывала на него с удивлением — мало того, что он трижды в неделю приходил за покупками с зайцем, но еще и количество купленного раз от раза увеличивалось. А ведь всем было известно, что еду он покупает только для себя.
— Ну и обжора этот мужик из леса! И все ему не впрок, — поговаривали в деревне. — Покупает жратву по три раза в неделю и только худеет.
На следующий день, открывая килограммовую банку тушенки, Ватанен не вскрыл ее по кругу, как обычно, а прорезал крестообразное отверстие, в результате чего на крышке появились четыре острых угла. Эти зубцы он осторожно приподнял, и банка стала напоминать только что раскрывшийся цветок с четырьмя лепестками. Из середины этого металлического цветка Ватанен наковырял ножом мяса на сковородку, обжарил его и с удовольствием поел. Ворон наблюдал за действиями человека совершенно спокойно. Надеялся, что оставшееся мясо, как всегда, достанется ему.
На прощанье обругав ворона, Ватанен прикрыл рюкзак сосновыми чурками. Но перед этим он загнул углы на крышке банки вовнутрь, так что образовался своего рода раструб, как в мережке или в ловушке для раков.
Как только Ватанен, покинув островок, скрылся в лесу, ворон спланировал к догорающему костру и уверенно зашагал к рюкзаку, лежавшему под обрезками бревен. Он покрутил башкой и энергично принялся за работу: протискивался между чурками, рвал ремни рюкзака, что-то бормотал, отталкивал бревна и довольно скоро вытащил свою добычу. Временами он поднимал огромную черную голову, проверяя, нет ли Ватанена поблизости.
Добыв рюкзак, ворон оттащил его чуть подальше, на ровное место, где на протяжении двух недель привык вершить свой разбой. Там он привычно раскрыл рюкзак и приступил к изучению содержимого.
Притаившись на краю леса, Ватанен следил за развитием событий.
Ворон вытащил из рюкзака пакет с хлебцами, отколол несколько кусков на пробу и затем ухватил большой хлебец. Зажав его в клюве, он начал разбегаться, одновременно взмахивая крыльями, словно перегруженный транспортный самолет, который с короткой взлетной полосы поднимается в воздух для выполнения важного задания. Махнув крыльями еще пару раз, ворон взмыл вверх. Заяц прятался в палатке, с ужасом наблюдая за бандитом.
С хлебцем в клюве ворон пролетел над Ватаненом, словно воздушный змей. Утренний ветер с болота подхватил большой хлебец, как парус, так что ворону пришлось изо всех сил молотить крыльями, чтобы удержать направление в сторону леса, к тайнику.
Очень скоро ворон вернулся, и заяц, который за время его отсутствия успел вылезти из укрытия и немного перекусить болотной травкой, шмыгнул назад, под защиту брезентового покрова. Ватанен продолжал наблюдение.
Со стуком и звяканьем ворон выволок из рюкзака банку тушенки. Прежде чем приступить к изучению содержимого, он выпрямился и осмотрелся, чтобы убедиться, что все спокойно. Только после этого он сунул свою крупную голову в недра банки.
Проглотив несколько жирных кусков тушенки, хищник решил перевести дух.
Но голова не вылезала. Она застряла.
Ворон занервничал. Он отскочил от рюкзака, начал метаться, пытаясь сорвать с себя банку, но металлическая ловушка держала крепко. Когти ворона скользили по гладкой поверхности банки, а острые углы кромсали его жирную шею.
Ватанен бросился к лагерю, но не успел схватить свою жертву. Беспорядочно взмахивая крыльями, черная птица взмыла в небо; банка по-прежнему плотно сидела на ее голове. Ворону удалось подняться довольно высоко.
Из банки раздавалось отчаянное карканье. Болотное эхо отвечало птице — приглушенно, но беспощадно.
Птица набрала высоту и летела почти вертикально, словно ужасный лебедь Туонелы. [6] Металлическая банка громыхала, и все это сопровождалось жуткими звуками, которые издавал ворон.
Потеряв ориентацию, птица заметалась в воздухе — она не могла больше удерживать направление полета; очень скоро ворон потерял высоту и врезался в ствол дерева на краю леса. Банка на его голове загромыхала в ветвях, и ворон рухнул наземь. Истекая кровью, он снова рванулся вверх. Ватанен увидел, как птица скрылась за верхушками деревьев. Ужасные крики долго еще доносились до островка, оповещая о последнем полете хищника.
6
Лебедь Туонелы — образ из народного эпоса «Калевала». Один из героев эпоса, Лемминкяйнен, охотясь за лебедем в черных водах Туонелы (реки мертвых), погибает.
Пошел мокрый снег, и крики смолкли.
Ватанен подобрал изуродованный рюкзак, внес его в палатку и положил на лапник. Он взял зайца на руки и, глядя в ту сторону, куда улетел ворон, злорадно захохотал, довольный своей жестокой местью.
И заяц, казалось, тоже смеялся.
14. Жрец
Через неделю после гибели ворона Ватанен покинул болота Посио и отправился в город Соданкюля, где на пару дней остановился в гостинице. Там он повстречал хозяина оленеводческой фермы из Сомпио, который предложил ему отремонтировать сторожку в долине Ляяхкимакуру, в глуши лесов Сомпио. Это было очень кстати.
Ватанен купил винтовку с оптическим прицелом, лыжи, плотницкий инструмент и припасов на несколько недель. На такси он доехал по дороге на Танхуа до места, откуда можно было добраться до сторожки. На развилке в Вяррио несколько оленеводов сидели у костра на обочине дороги.
— Что-то странное, — сказал один из них. — У здешних зайцев уже несколько недель как линька кончилась, они все белые, а этот все еще в летней шубе.
— А может, это русак.
— Не-е, это не русак. Русак поздоровей будет.