Год зеро
Шрифт:
— Кто тебе сказал?
— Да какая теперь разница?
Он прав. Никакой. Сколько она себя помнит, влиятельные люди обо всем докладывали ее отцу, «царю науки». Доктор Эббот, нобелевский лауреат и советник президентов, генералов, адмиралов и членов Конгресса, правил Национальной Академией наук железной рукой. Не было никакого смысла скрывать от него действия дочери. Напротив, субсидии шли за ней следом.
— С твоего оборудования брали мазки, Миранда. Соскребали образцы ткани с лабораторной посуды. Нашли резервуар с искусственной маткой, изготовленный по образцу плексигласовой модели Йосинари Кавабары. Я, кстати, когда был в Токио, звонил ему. Он сказал, что никогда не говорил с тобой.
Миранда почувствовала прилив гордости.
— Было не особо трудно вычислить.
— Да, — сказал отец. — Наверное, ребята из «Джекса» не такие смышленые, как ты, но они не слепые. Специализация «Джекса» — клонирование мышей для лабораторных исследований. Ты помещаешь Rana sylvestris [17] в их лабораторию и думаешь, никто не обратит на это внимания?
— Rana pipiens [18] , — с удовольствием поправила его Миранда.
17
Древесная лягушка (лат.). (Прим. ред.)
18
Леопардовая лягушка (лат.). (Прим. ред.)
Ищейки оказались не слишком прилежны. R. sylvestris адаптирована к лесу. А она выбрала R. pipiens именно из-за ее пристрастия к водоемам. Когда все существовало только в проекте, карьер казался отличным местом для ее творения. И до сих пор логика ее не подводила. Карьер по сути — тот же аквариум большего объема, и Уинстон прижился в нем.
— Лягушки, — кивнул отец. — Ты меня прекрасно поняла. Ты смешала яблоки с апельсинами. А потом принялась забавляться с генами.
Миранда изумилась. Это все, что они накопали, — материал по лягушкам?
— Его ведь никто в глаза не видел? — спросила она. — Ни фотографий, ни визуальных наблюдений.
— Они сделали обоснованное предположение. Ты создала новый вид. Рекомбинантный. Выведенный из земноводного. Плотоядный. Вдобавок ко всему инфицировала доверенное тебе лабораторное оборудование.
— Что?
— Ты порезалась. На всех пробах остались следы твоей ДНК.
Так вот какой они сделали вывод! Ни на шаг не приблизились к истине. Ее щеки пылали от гнева: с каких это пор берут на пробу ее кровь?
— Никаких порезов не было. — Миранда сделала паузу, чтобы до отца дошло сказанное.
Отец был ужасно сообразителен. Правда будто наотмашь ударила его. Он прошептал:
— Говоришь, не было порезов?
По образованию он математик. Биология клетки не его сфера. Как, впрочем, и астрономия, физика элементарных частиц, медицина, химия атмосферы. Но его разум был способен охватить все эти науки. Он имел обширные знания об очень многом.
Она кивнула, подтверждая.
— Что же ты сделала, доченька?
— Все просто. Дождалась нужного дня месяца. И взяла одну из своих яйцеклеток.
— Но почему не яйцеклетку мыши, Миранда? Или лягушки?
Он воспринял это как личное оскорбление, словно она забралась к нему в постель. Миранде стало не по себе, будто она совершила что-то непристойное.
Вскинув подбородок, она повторила:
— Потому что свою.
А суть была в том, что яйцеклеткой лягушки намного проще манипулировать: ее размер значительно больше человеческой. Но Миранда взяла одну из своих яйцеклеток из принципа, чтобы заявить о своей безоговорочной вере в то, что делает. Таким был ее выбор. Что бы ни случилось, это будет связано с самим ее естеством. Странное дело: когда она исследовала свои менструальные выделения и, обнаружив в них яйцеклетку, удалила из нее ядро, чтобы освободить место для ядра лягушки, Миранда чувствовала себя так, будто она, оставляя за спиной свое прошлое, стоит на пороге потрясающе красивого проекта. Явление на свет новых видов. И в нарождающемся мире она была его частичкой, а не бесстрастным наблюдателем.
— Тем не менее это не объясняет следов твоей ДНК в пробах, — сказал он. — Если ты правильно выделила ядро из яйцеклетки, она стала лишь пустым сосудом. Клон-то все равно будет лягушачий.
Миранда пожала плечами, осознав всю тяжесть обвинения, выдвинутого против нее наставниками. Они хорошо сформулировали его: дескать, она слишком много взяла на себя, перегнула палку, пытаясь вывести новую породу.
— Я удалила ядро не полностью, — созналась она.
Эббот застонал.
— Ну да, запорола. Оставила там свою частичку.
— Частичку?
— Больше, чем поначалу думала.
Миранда и сама вынесла себе приговор: подвела итог своим ошибкам, которых оказалось немало. Во-первых, не смогла извлечь свое ядро полностью, оставив в яйцеклетке немалую долю человеческой ДНК. Во-вторых, взяла ядро из выстилки кишечника головастика. Слишком поздно до нее дошло, что у лягушек сперма и яйцеклетка сначала формируются в желудке, откуда попадают «на хранение» в гонады. По неосмотрительности она взяла ядро из клетки спермы. Одним словом, оплодотворила свою собственную яйцеклетку. Технически Уинстон был не настоящим клоном, но аномальным детищем, выращенным с помощью микропипеток и стеклянных колпаков из специально изготовленной смеси аминокислот.
— Получилась химера, — сказал он. — Ты устроила межвидовое скрещивание, использовав человеческие гены!
Ветхозаветный упрек, она предполагала услышать его. Но было что-то еще в его голосе. Страх. Миранда не подозревала, что он знаком отцу. Тот был страшно потрясен.
— Он безобидный, — сказала она.
— Миранда, — провозгласил он. — Он не более чем гнусная тварь.
Миранде захотелось высмеять его формулировку. Что дальше — сжигание на костре? Но она сдержалась.
— Ты ведь даже не видел его. Он замечательный. Ты не поверишь, что я открыла. Нечто совершенно изумительное.
Миранда заметила, как гнев отца тает, уступая место любопытству. Не обольщайся, одернула она себя, любознательность многим ученым кружила голову, только не Полу Эбботу. Такова была его натура. Ему хватало самообладания придушить свою интеллектуальную заинтересованность, прежде чем она даст цепную реакцию. Миранда с сожалением поняла, что у отца нет уязвимых мест. Дочери, как правило, имеют хоть капельку власти над отцами. У Миранды даже этой малой толики не было.