Год зеро
Шрифт:
— Но как вообще можно признать подлинность крови, даже при наличии ее следов?
— Неужто не знаешь? — удивился Никос. — У Иисуса была четвертая группа крови.
— Шутишь.
— По преданию, в восьмом веке, — с невозмутимым видом пояснил Никос, — в монастыре Святого мученика Лонгина вино и облатка на глазах у всех превратились в настоящие кровь и плоть. Монастырь был назван в честь римского сотника, пронзившего Иисуса копьем, чтобы прекратить его страдания. Кружок плоти высох, став тонким диском, а кровь свернулась в пять шариков. В тысяча девятьсот семидесятом году двум профессорам анатомии человека разрешили провести анализы реликвий. Каково же было их заключение? Диск из плоти оказался тканью поперечно-полосатой мышцы стенки человеческого сердца. Кровь относилась к четвертой группе. — Он сделал паузу, его губы скривились в ухмылке. — Разумеется, профессора были итальянцами.
— И все же я повторю вопрос. Даже если ты обнаружил следы крови Иисуса на деревянной щепке, как ты узнаешь ее подлинность?
— Никак, — чуть нахмурился коллекционер. — Но, по крайней мере, распознаю подлог.
Египтянин опять почувствовал себя сбитым с толку.
— Может, проще объявить все фальшивками и покончить с этим? Оставить видения и чудеса верующим и не портить церковную утварь?
— А вот ученый меня поймет, — ответил ему Никос. — Осквернение есть знание. Сомнение есть вера.
— Да, в том случае, если пытаешься найти центр Вселенной или постичь строение атома.
— Этим я и занимаюсь, дружище.
— Но ты же сам сказал. Даже если найдешь, что искал, — в подлинности уверен не будешь никогда.
— Но даже тогда не оставлю попыток.
Египтянин чувствовал, что сбит с толку, не зная, как все это понимать. Он был рационалистом и скептиком, но всегда с азартом искал скрытую подоплеку событий.
— Ты противоречишь сам себе, — сказал он Никосу.
Хирург понимал, что ему следовало ожидать чего-то подобного. Как там у Гомера или Теннисона, попытался припомнить он. Одиссей отправляется в путь с веслом на плече — на поиски приключений, конца которым не предвидится. Он взглянул на Никоса. А спустя минуту обронил:
— Я замерз.
— Ох, прости. — Никоса разозлила собственная неучтивость.
По пути из комнаты Никос остановился напротив небольшого деревянного контейнера у двери.
— Новое приобретение, доставили два дня назад. Невероятно древнее. Что-то потрясающее. Я только одним глазком взглянул и решил пока не препарировать его. Думаю, оно тебя заинтересует. Не поможешь? Вынесем его отсюда в комнату, там тепло.
Египтянина тронуло его великодушие. Он придержал дверь, пока Никос выносил контейнер. Прощальные лучи заходящего солнца наполнили помещение теплым светом, поднимая настроение. Никос поставил контейнер на стол у окна. Затем включил свет, и они уселись на стулья. В выдвижном ящике стола хранились инструменты и набор необходимых препаратов. Египтянин оценил, насколько хорошо оснащен хозяин.
Вместе они аккуратно вытащили из чрева контейнера четырнадцатидюймовый серебряный, с позолотой крест. С помощью баллончика с аэрозолем для очистки оптики Никос удалил пыль и положил крест на лист белого пенопласта.
— Он из сербской церкви в Косово, разграбленной солдатами АОК [14] . Сначала просили миллион восемьсот тысяч долларов. Мой агент сбил цену до ста двадцати пяти тысяч, на том и сошлись. Они понятия не имеют об истинной цене. Я, кстати, тоже.
— Выглядит роскошно, — прокомментировал египтянин.
Никос был более сдержан в своих оценках. Он делал пометки в блокнотике с отрывными страницами. На каждой поперечине креста с обеих сторон были двухмерные изображения святых в ранневизантийском стиле: примитивные, на грани комичного, с серебряными нимбами. Их фигуры выделялись на золотом фоне, выгравированные линии были заполнены черной эмалью. Исходя из особенностей отделки Никос определил возраст креста: приблизительно 300-й год нашей эры. Особого впечатления крест на него не произвел.
14
АОК — Армия освобождения Косова. (Прим. перев.)
— Будем надеяться, что начинка как минимум на пару веков старше, — сказал он.
В отличие от большинства других артефактов, у этого отсутствовало крохотное оконце, открывающее взору вложенную в него реликвию. Египтянин взвесил крест в руках, и ему показалось, что тот абсолютно полый.
— А что, если внутри пусто? — спросил он.
Никос положил карандаш на стол.
— Тогда мы приступим к обеду гораздо раньше, — весело ответил он и развернул к кресту штатив с увеличительной линзой.
— Ну-ка, — обратился к реликвии Никос, — покажи нам, где вход в твой лабиринт?
Он повернул крест несколько раз. На тыльной стороне, в самой середине, красовалось багровое восковое пятно с оттиском епископской печати. Никосу она показалась незнакомой. Маленьким фотоаппаратом он сделал несколько снимков, затем по кусочкам сковырнул воск. Поверхность под ним оказалась сплошной.
— Никогда не знаешь, где сыщется дверь, — проговорил он. — Зачастую хранилище крепится на петлях сбоку или сверху, иногда в поверхность встроена потайная крышка или в тыльной части делается наглухо закрытая полость. Но некоторые бывают особенно замысловатыми. Умельцы в давние времена мастерили настоящие клетки-головоломки.
Вооружившись инструментами ювелира, Никос обследовал крест, касаясь его в различных местах. Он нажимал на драгоценные камни, усеивавшие крест спереди, словно на кнопочки дверных звонков.
— Едва ли не все старинные хранилища имеют скрытые замочки, тайники, даже ложные капсулы, — объяснял он. — У меня был горький опыт. Моя неуклюжесть погубила несколько древнейших реликвий. Здесь главное — иметь терпение и размышлять, как создатель головоломки. Это игра. Он против нас.
Никос поднял глаза на египтянина:
— Хочешь? Попробуй, найди задвижку, наборный диск или точку нажатия.
Египтянин с радостью согласился.
— А вдруг сломаю?
— Значит, и я наверняка сломал бы. Ты же хирург, а я всего лишь старый моряк.
Египтянин взял стоматологический зонд и иглу для анатомического препарирования и склонился над лупой. Он увидел на аметисте в центре вертикальной поперечины креста едва заметный налет ржавчины по краям, совсем не похожий на свинцовый припой, чуть проступавший вокруг других самоцветов.