Годдар-варвар
Шрифт:
– Остановись! – собрав всю ненависть и таящуюся в уголках сознания злобу, прорычал Годдар, – люди! – обратился варвар к толпе, – среди вас есть священник? Чтобы отпустить этому нечестивому, питавшему иллюзии бедолаге, грехи перед смертью? – после слов варвара пронесся гомон, а мечники закрылись щитами и стали плечо к плечу перед сержантом, будто бы закрыли старшего от зловонного дыхания варвара после вчерашней попойки.
– Вот он ты какой!? – сержант отшвырнул ребенка за волосы в сторону. – Парни были правы! Ты и впрямь похож на пугало! – в довесок к ножу он выхватил каскару. Меч достался сержанту в битве с племенами пустошей. Он восхищался трофеем, и помечал на рукояти поверженных врагов зарубками. Рукоять была испещрена ими, – были бы мы сейчас в городе, пришлось бы тебя арестовать, – он облизал губы застывшие в улыбке. Сержант не мог дождаться, когда пустит кровь преступнику, – но здесь, за воротами, я просто тебя убью! – варвар молча кивнул и поманил рукой.
– Гвардейцы! Убейте его! – крикнул сержант и бросился вместе с солдатами на великана. Сержант вложил много
Окружившие ристалище жители услышали хруст шейных позвонков, и варвар ослабил хватку. Тело мечника, звеня доспехом, упало на землю. Юноша подошел к трупу сержанта и забрал топор. Третий солдат так и остался лежать, издавая хрипы и шипение. Варвар мог с легкостью расправиться с бедолагой, но посчитал что, ранив в лицо, оставил след о событии, в котором гвардеец сыграл дурную роль. Глубокий шрам станет напоминанием. Годдар подошел к девочке. Ее лицо было запачкано. На бледной коже отпечаталась след ладони сержанта. Варвар опустил топор на землю и склонился над ней. Ярость, порожденная схваткой утихла. На смену столь привычному для воина чувству, пришло незнакомое. Он ощутил боль утраты, хотя даже не знал этого бедалагу, но почему-то верил, что отец этого ангела был хорошим человеком. Воин испытывал жалость к ребенку, и нарастающее чувство вины пустило корни, опутав его душу.
– Это я виноват в смерти твоего отца. Гвардейцы искали меня. – Годдар попытался заговорить с ней, но девочка, опустив лицо, молчала, изредка всхлипывая, – но хуже всего то, что я не успел вовремя. Так бы ничего не случилось, – он нежно прижал худышку одной рукой и бросил взгляд на бездыханное тело ее отца. Лицо человека застыло в ужасе. Варвар был уверен, что в последние мгновения своей жизни, он не испугался смерти. Отец думал о своей дочке. Что будет с ней, когда он умрет? Убьет ли ее солдат? Что будет с ней, когда его не станет? Ведь, он не сможет ей помочь. Это ужасная смерть. Варвар закрыл глаза, – поверь, если бы я оказался здесь чуть раньше, я бы не дал умереть твоему старику. Он встал и осмотрел здешний люд, их стало гораздо меньше после окончания представления.
– Что теперь будет с девочкой? – звериным басом поинтересовался он. Его голос был необычным, как и внешность.
– Я заберу ее! Я знала ее отца! – прошипела какая-то старуха. Юноша смиренно вздохнул. Варвар лишь мельком глянул на сыплющую всюду трухой бабку, и понял, что это не лучший вариант для девочки. Но выбора не было. Годдар сомневался, что эта старая кляча сможет вырастить девчонку «Хотя бы крыша над головой будет. Если конечно, старая не сыграет в ящик уже завтра» – ладно! – он развязал кошель и вложил пару серебряников девочки в ладошку, – буду идти обратно, заберу тебя в город, в монастырь Четырех Святых. Вряд ли я могу помочь чем-то еще, – после этих слов, он развернулся и, не оглядываясь, ушел. Годдар пытался сконцентрироваться на текущем задании. Он думал о детях, которых предстоит спасти и боялся опоздать, как в случае с этой бедной девочкой. «Главное поскорее добраться до деревни. К тому же, мне нужно поближе познакомиться с этой красоткой, когда я верну ей сорванцов», – варвар частенько вспоминал девушку из трактира, но все равно, все сводилось к тому, что чувство голода, разгоняло любые мысли, и вот сейчас, он решил сделать привал.
Привал
Храп разносился ветром по редколесью, распугивая выбравшихся из своих нор ночных хищников, оставляя их без ужина. Но один из обитателей здешних мест, как и все его собратья, обладал особым любопытством и неистовым голодом. Ко всему, он был самым сильным в здешних лесах, что придавало ему уверенности.
Годдар приоткрыл глаза. Окружение было размытым, в ярком желтом свечении он заметил кроны деревьев и уносящиеся вверх искры потрескивающего костра. Юноша решил перевернуться на бок и заснуть опять, но почувствовал, что к его ноге что-то прикоснулось. Варвар инстинктивно дернул ногой, и в ту же минуту кроны деревьев затмила широченная фигура, обросшая густой шерстю. Раздался разъяренный рев. Варвар перекатился и встал на четвереньки. Топор был рядом, и Годдар успел его взять, прежде чем медведь опустил на него свои лапы. Животное было в несколько раза больше любого другого медведя, когда-либо увиденного путешественником. Юноша окинул распотрошенную поклажу. Зверюга неплохо подкрепился, выпив даже медовуху. Именно из-за этого варвар и потерял контроль над собой. Годдар зарычал и рык обоих слился в унисон. Владыка леса был в три раза больше человека и, конечно, сильнее. Но юноша, наплевав на разительное превосходство сил, сжав рукоять покрепче, бросился на негодяя. Сознания воина помутнело из-за варварской выходки беспечного зверя. В схватке с медведем лучшим оружием считалось копье, и варвар прекрасно понимал это. Конечно, в счет не шла ненавистная киммерийцем магия. И, сейчас, когда клыки зверя были у лица юноши, он не уступил бы своей варварской чести и ни за что не прибег к магии, даже имея такую возможность.
– Умри! – Сквозь зубы прорычал варвар, вонзая лезвие оружия в загривок животного. Топор легко вошел в твердые
Рок-Эль-Хард
Годдар восхищался медведями. Их величием, силой и изумительным, неповторимым вкусом медвежатины, которой сейчас был забит его желудок. Но, несмотря на это, в лесу осталась практически не тронутая туша великана. Варвар рассчитывал, что еда задержит стаю волков преследующую юношу практически от самого города. Путник видел вожака стаи прошлой ночью на холме, на фоне полной, необычайно большой луны. Серый, огромный вожак, не скрывал своего присутствия, а напротив, старался быть замеченным. Так волк запугивал свою жертву на протяжении всего пути. Днем вожак выходил на открытое место, наводя страх на добычу, а ночью волки придавались хоровому пению, мешавшему уснуть варвару. И некоторых псов, которым медведь оттоптал уши, варвар поклялся убить первыми с особым цинизмом. Медвежья туша задержала волков. Но на следующий день, Вожак снова появился на склоне одиноко стоящей горы. Он величественно смотрел человеку в глаза.
– Трусливая шавка! – буркнул юноша себе под нос, – если бы мне нужна была волчья шкура, я бы еще вчера тебя убил! – заметил воин и побрел дальше. Несмотря на боевой настрой, он стал чаще смотреть по сторонам, когда холмы и лесные тропы сменила белая, холодная, завывающая ледяными ветрами, скалистая пустошь. Теперь волки могли очутиться прямо перед носом. Сверху или из-за близлежащей скальной кручи, не оставив воину времени отреагировать на стремительную атаку с разных сторон. Годдар надеялся, что встреча с волками пройдет по волчьим законам, что ему сначала позволят сразиться с вожаком, и если юноше удастся убить предводителя, стая оставит ему жизнь. Если же Варвар начнет убегать, звери разорвут его. Выхода у путешественника не было. Воину, поджидающему атаки за каждым углом, приходилось пробираться сквозь метель и вьюгу на вершину скалы к Рок-Эль-Харду без привалов и сна. Когда Годдар взобрался на вершину скалы, вдалеке появились очертания низеньких ветхих строений. Волки, ставшие тенью жертвы, повернули назад к лесу. Вожак бросил презрительный, полный ненависти взгляд на варвара. Зверь отпустил его не просто так. Стая, поджав хвосты, спешно скрылась в снежных завихрениях. Казалось, волки боялись чего-то до смерти. «Вероятно крестьяне любят жилетки из волчьих шкур! Именно поэтому шавки, приметив поселение, удрали прочь», – размышлял киммериец, будто такую сильную стаю могла остановить горстка людей с вилами и факелами. После того как Годдар под ярким лунным светом продирался сквозь разросшийся кустарник с не двусмысленным названием «Шипастая лахудра», мысли о том, что зеленоглазая красотка оказалась еще той скупердяйкой, стали одолевать уставшую голову. Но неравный проигранный бой растению, только разозлил воина и вместо того, чтобы незаметно проникнуть в поселение, здоровяк проломил забор и с неистовым ревом ворвался внутрь, очутившись в самом центре двора. Какое-то время варвар как умалишённый сотрясал воздух звериным ревом, выставив топор перед собой и скорчив самую злую гримасу, которую только мог, а сейчас он был очень зол. Поселение оказалось брошено. Кострище давным-давно погасло, угли растащил ветер, и их место заполнил снег. В центре двора, навеки застыли фигуры в смертельной схватке. На земле лежало растерзанное тело воина, облаченного в древнюю изысканную броню. Эфесы его мечей манили взгляд юноши золотом и блеском драгоценных камней. Варвар узнал воина. Нахлынула волна теплых воспоминаний.
– Вот так встреча – почти неслышно сказал Годдар, опустившись на правое колено – могучий Каззар – мой отец! Я знал, что ты ушел от нас в мир теней, а не скитался в поисках молодых девиц, жаждущих великих героев, как говорила Маггда воительница – твоя жена.
Годдар посмотрел на труп. Кольчуга оказалась разорвана и оголяла замерзшие внутренности воина. Каззар умер в компании трех волков, и сражались они бок обок против общего врага. Тела волков были жестоко растерзаны, а их шерсть обгорела. Окружавшие двор домишки скрывали свое промерзшее нутро за заколоченными наглухо ставнями и дверями. Людей в деревне давно не было. Не было и двух сорванцов, за которых он должен был получить втору половину куша. Варвар невольно начал вырисовывать истории, где он героически, рискуя жизнью, спасает детей, вырывая из лап дракона или великана, и убивает чудовище. Конечно, вся эта примитивная ложь не заставит красотку выплатить остальную сумму, пока она не увидит детей живыми. Возможно, юноша смог бы сочинить что-то получше, правдивее, что можно было бы принять за истину, но его мысли разрезало внезапно появившееся ощущение потусторонней злой силы. Невидимая энергия пронзала душу и разум, вселяла тревогу и трепет бесстрашному войну. Годдар всмотрелся во тьму. Между покосившихся домов выросла изящная фигура. В снежной пурге юноша не мог рассмотреть силуэт, пока он медленно, грациозно приближался. Варвар не мог с уверенностью назвать его женским, скорее фигура принадлежала существу, не имеющему пола, иллюзии, фантому. Пока голос приблизившейся особы не погрузил воина в круговорот приятных, едва не стертых алкоголем, воспоминаний.