Годунов. Трагедии Смутного времени
Шрифт:
На раздумье ему хватило нескольких мгновений.
Он дернул щекой, нелицеприятно смерил взглядом, брошенным сверху вниз, и спросил, заведомо зная, что этим смутит не только дьяка, но и всех горожан, прислушивающихся к интересному, происходящему на Красном крыльце царского дворца:
– Когда произошло насилие над твоей дочкой – сегодня, вчера?
– Нет, давно это было, – промямлил дьяк.
– Давно, говоришь, – процедил Лжедмитрий. – Свидетели насилия есть?
– Какие свидетели? – Дьяк испуганно съежился. – Такое дело без свидетелей делается. – Он перекрестился и глухо брякнул: – Выходит, одна дочка поруганная и есть
– Дочка не может быть свидетельницей, – отрезал Лжедмитрий. – Она способна оговорить человека.
– Моя дочь – честная девица, – заплетающимся языком промолвил дьяк. – Она прежде никого не оговаривала и никогда этого не сделает.
«Была она честной девицей», – машинально с ехидцей подумал Лжедмитрий, но с грозным, весьма серьезным лицом кивнул в сторону горожан, слушающих этот разговор, и заявил:
– Вот пусть сама свидетельница и придет в следующий раз со своим обвинением Молчанову ко мне сюда, на Красное крыльцо. – Хочу, чтобы народ московский вместе со мной послушал ее. Я с людьми посоветуюсь и вместе с ними определю, как быть с твоей дочерью, не напраслину ли она возводит на Молчанова?
– Так ведь ей стыдно, – чуть не плача, выдохнул дьяк.
– Стыдно, когда видно, – сострил кто-то из приближенных царя, явно принимая его сторону в этом разбирательстве.
Народ сдержанно хохотнул. Москвичи видели строгое, не дрогнувшее ни одним мускулом лицо борющегося за справедливость и правопорядок в его государстве.
– Какие еще жалобы на сегодня? – обратился он к горожанам. – Знайте, люди, что я, природный царь московский, никогда не буду жалеть на это своего драгоценного времени. Каждый человек, который придет ко мне, будет выслушан. Я решу его дело быстро и справедливо.
Народ одобрительно загудел. Дьяка Карпова как мутной волной смыло. Ни самого отца, ни его дочки самозванец не видел больше ни разу за все время своего недолгого правления. Но Молчанова он на следующий же день вызвал к себе для разговора с глазу на глаз.
Царь рассказал ему о жалобе дьяка Карпова по поводу изнасилованной дочки, глянул прямо в бегающие блудливые глазки и жестко, с металлом в голосе спросил:
– Было насилие? Или сама дала?
Тот не стал отпираться:
– Не дала. Было.
– Придется дать ход делу по жалобе дьяка Карпова, – проговорил Лжедмитрий и ухмыльнулся.
– У нас с дьяком старая тяжба. Я на него еще Годунову челобитную подавал. Вор и мошенник этот Карпов. Он поганым вином спаивал народ, в сговор вступил с кабатчиками, мошенничал, мне взятку предлагал, чтобы я государю не докладывал о его богомерзких делах.
– А что Годунов? Чью сторону он принял?
– Не до Карпова ему было тогда, когда против него ополчился ты, великий государь, природный царь Дмитрий Иванович. – Молчанов заметил, как при его последних словах лицо венценосца, до этого жесткое, напряженное, подобрело, смягчилось.
Он тут же решился ковать железо, пока горячо, и проговорил:
– У Мосальского, государь, сейчас находится Ксения Годунова. Князь не позволил мне забрать ее с собой. Я было хотел сам с ней позабавиться, под шумок девства лишить, но тут же понял, что не по чину такое дело ни мне, ни князю Василию. Для тебя хотел сберечь Ксению, государь, ей-богу!
Лжедмитрий свысока, с нескрываемым презрением поглядел на Молчанова и подумал:
«А ведь этот поганый пес еще сослужит мне службу не только с Ксенией. Он будет доставлять
– Я скажу Мосальскому, что его лихоимство временно покрыл, а ты уж постарайся привести Ксению ко мне во дворец. Приодень ее, не пугай, держись с ней уважительно, намекни, что она будет в добрых руках. Мол, великий государь о тебе позаботится. Сам знаешь, как с девицами обращаются, прежде чем их в постель кладут. Только пока все тайно, не на виду. Чтобы никто ни сном ни духом!..
Молчанов согласно кивнул.
Скоро он привел Ксению во дворец из дома князя Мосальского. Как и предполагал Молчанов, после потери девства она быстро наскучила доброму и справедливому царю. Одной наложницы-красавицы похотливому самозванцу явно не хватало.
Молчанов лез из кожи вон, всеми силами старался заслужить благодарность царя. Вплоть до появления в Москве невесты Лжедмитрия Марины Мнишек он приводил во дворец юниц и замужних женщин, имевших несчастье понравиться самодержцу, обладавшему невероятной физической силой и бешеным темпераментом. Случалось, что в роли наложниц оказывались юные монашки, вывезенные из ближайших обителей.
Потом эти ночные похождения вышли Лжедмитрию боком. Польские воины последовали его дурному примеру и принялись насиловать московских женщин. Жить стало невмоготу не только в столице, но и по всей Русской земле. Народная месть за такие надругательства оказалась жестокой.
А на виду у всех Лжедмитрий держался совершенно иначе. Уж очень хотел понравиться Лжедмитрий своему верноподданному дворянству, поддержкой которого желал заручиться прежде всего. В думе и на приемах во дворце самодержец громогласно заявлял, что по примеру своего великого отца он всегда рад жаловать дворян, не жалеющих живота своего на благо Отечества, ибо «все государи славны воинами и рыцарями: ими они держатся, ими государство расширяется, они – врагам гроза». Любовь Лжедмитрия к чужеземным обычаям скоро стала видна. Его советники внушали всем, что она вызвана бедой. Мол, природный царь долго прятался от Годунова в литовских и польских землях. Он разрешил дворянам свободно посещать заграницу, их дети теперь могли обучаться в западных университетах.
Сам хорошо образованный человек, настоящий полиглот, Лжедмитрий возобновляет в Москве книгопечатание, прерванное на значительный срок бегством в Речь Посполитую Ивана Федорова. Мол, издавайте и читайте, дорогие соотечественники, что хотите, для всех возрастов и сословий.
А еще образованный государь призывал бояр и вельмож отказаться от послеобеденного сна, предлагал в это время работать на благо государства.
Он хотел составить единый кодекс законов на основе Судебника Ивана Грозного, принятого в 1550 году. Эта работа при его правлении не была завершена, самозванец вскоре слетел с трона. Однако в так называемый Сводный Судебник уже был включен закон о крестьянском выходе. В русских землях множились слухи о том, что новый московский царь может освободить крестьян от крепостной неволи. Конечно, сделать это Лжедмитрий никак не мог, но провел через думу свое предложение. Помещики, которые не заботились о своих крестьянах, нещадно обирали их, не помогали им во время голода и природных катаклизмов, полностью или частично теряли свои права над ними.