Годунов. Трагедии Смутного времени
Шрифт:
В «Листе Земских людей Новгорода Великого к королевичу Карлу Филиппу» признавалось:
«В Московском государстве воры одолели добрых людей; мы также узнали, что в Московском государстве казаки без согласия бояр, воевод и дворян, и лучших людей всех чинов своим воровством поставили государем Михаила Романова».
Проницательный Филарет, находившийся в Польше, велел сыну, занявшему престол, щедро наградить донских казаков, даровать им право беспошлинной торговли во всех русских городах. Еще до возвращения отца из плена новоиспеченный царь Михаил Федорович выслал на Дон богатый государев отпуск и личное жалованное знамя. В 1619 году Филарет возвратился в столицу, стал патриархом и соправителем сына-царя. Он поддержал учреждение Казачьего
Отец молодого государя давно осознал, что именно казаки были главной движущей силой Смуты. Ими довольно лихо воспользовались польские и литовские вельможи. Они, кстати сказать, напрочь развалили Московское государство еще и с помощью идеи бить Годунова и Шуйского руками самозванца Лжедмитрия, разработанной самим Филаретом. Теперь настало время реализовать новое соображение патриарха. Московское государство, в котором воцарилась новая династия Романовых, должно было направлять буйную казацкую энергию в нужное для себя русло, чтобы через какое-то время уничтожить Речь Посполитую, расширить границы Отечества.
Большой эрудит, когда-то первый московский наездник и щеголь, а ныне патриарх Филарет, он же польский пленник Федор Никитич Романов, которому тогда было немногим более тридцати лет, впервые увидел Сапегу 15 февраля 1585 года, на приеме у польского посла, и был представлен ему. С самой первой встречи между ними сложились теплые доверительные отношения, таинственные для московского двора. Вряд ли кто в столице тогда догадывался, что стремительной политической карьере лидера партии Романовых после смерти в том же году его отца Никиты Романовича Захарьина-Юрьева содействует могучий литовский союзник, желающий видеть на престоле представителя этой семьи. На следующий год после приема у Сапеги Федор Романов получает чин боярина, становится сначала нижегородским наместником, а затем псковским. К концу правления Федора Ивановича он уже был главным дворовым воеводой и одним из трех руководителей ближней царской думы. Именно Сапега раздувал соперничество Федора Романова и Бориса Годунова за царский престол после отравления и скоропостижной смерти царя Федора Ивановича в 1598 году. После неудачного путча против новоизбранного царя Годунова боярин Федор Романов и его жена Ксения были насильно пострижены, стали Филаретом и Марфой. Отец будущего государя практически лишился прав на царский престол.
А потом пришло время страшной Русской Смуты, когда из инфернальных бездн материализовалась идея Федора Романова о самозванце на троне и воскресшем царе Дмитрии. В Литве и Польше ее поддержали магнаты Сапега, Вишневецкий и Мнишек, а также король Сигизмунд. Лжедмитрий Первый назвал Филарета своим ближним родственником и освободил его из Антониево-Сийского монастыря. Благодаря этому самому родству Филарет занял митрополичью кафедру в Ростове. Он находился там как при самозваном царе Дмитрии, так и после убийства того, при новом венценосце Василии Шуйском.
На новом витке опасно разгоревшейся Русской Смуты, при явлении самозванца Лжедмитрия Второго, митрополит Филарет был захвачен «ворами» в Ростове и доставлен в Тушинский лагерь. Он совершенно спокойно, не поморщившись и не поведши удивленно бровью, не теряя сановитого лица, признал родственника, царя Дмитрия и без всякого душевного смятения принял патриаршество. Роль «нареченного патриарха» в Тушинском лагере не смущала Филарета, тем более что его юрисдикция распространялась на все русские территории, контролируемые самозванцем.
Почетный пленник Филарет слушал поздравления своего союзника Льва Сапеги – «Посадили сына
17 мая 1607 года был убит Лжедмитрий Первый. 17 июля 1610 года слетел с трона боярский царь Василий Шуйский. 17 августа 1610 года, во время правления Семибоярщины, Москва вместе со многими русскими городами присягнула польскому королевичу Владиславу, сыну Сигизмунда Третьего. 17 сентября Семибоярщина впустила в Московский Кремль польско-литовские войска гетмана Жолкевского. 17 сентября 1612 года умер в Варшаве, в польском плену, свергнутый царь Василий Шуйский.
И вот избрание на престол Михаила Романова.
Филарет вспомнил, когда и как в голове у него приняла реальную форму идея о возведении сына на московский престол. Этому, как ни странно, способствовал гетман Жолкевский. Он отогнал от стен Москвы тушинских воров Лжедмитрия Второго и уговорил знатного князя Василия Васильевича Голицына возглавить посольство к королю Сигизмунду. Гетман убедил Голицына в том, что такое важное дело, выгодное Москве и Польше, должно быть совершено знаменитым, весьма авторитетным человеком, способным заполучить расположение и милость короля и королевича.
Вероятным кандидатом на рядовую роль в посольстве Жолкевский почему-то посчитал Михаила Романова, получившего чин стольника от фальшивого родственника, самозваного царя Дмитрия Ивановича. Когда Голицын разъяснил Жолкевскому, что по тогдашним московским обычаям четырнадцатилетний стольник не может быть включен в посольство, гетман настоял на том, чтобы московское духовенство в Речи Посполитой представлял его отец Филарет. Тот в 1610 году был отбит у тушинцев. Жолкевский знал, что между московским патриархом Гермогеном, ставленником Шуйского, и тушинским патриархом, креатурой самозваного царя Дмитрия, установились напряженные, явно недружественные отношения. Двух патриархов в православном Отечестве быть не должно, потому Гермоген с удовольствием рекомендовал гетману Жолкевскому включить в посольство Филарета вместо его сына, юного стольника Михаила.
После отречения боярского царя Шуйского в Москве начала править Семибоярщина. Филарет через своих союзников и клевретов приложил недюжинные усилия к этому. С того самого момента тушинский патриарх вел двойную игру. Он внешне, прилюдно выступал сторонником восшествия на московский престол королевича Владислава, однако втихомолку поддерживал тайные связи с донскими казаками, настраивал их в пользу своего сына Михаила. Самый удивительный и интригующий момент этой детективной истории с посольством к королю и будущим возведением на престол царя Михаила состоял в том, что и Филарет, и его сын-стольник целовали крест королевичу Владиславу. Они вместе со всей Москвой присягнули ему 17 августа 1610 года.
Этот факт дал повод королю Сигизмунду детально прояснять ситуацию насчет воцарения своего сына в Москве. Однако Филарет твердо стоял на своем. Дескать королевичу Владиславу, чтобы взойти на московский престол, необходимо принять православие. А через четверть века у нового польского короля Владислава Четвертого будет любопытный повод справляться у русских послов «о здравии нашего подданного Михаила Романова».
Да, Филарет с помощью донских казаков сумел-таки возвести своего сына на царский престол. Однако после первой радости от слов Сапеги он надолго загрустил. Причина для этого была более чем весомая: муки совести после вторичного воплощения его идеи насчет воскресшего царя Дмитрия. Ведь сразу же после убийства первого самозванца ту самую маску напялил на себя стольник Михаил Молчанов, хорошо знакомый Филарету по Москве, прежде служивший у Годунова. Это был хорошо образованный человек, знавший польский язык и латынь. Он упомянут в кормленой книге 1604 года с минимальным окладом в пять рублей.