Годы испытаний. Книга 1
Шрифт:
– Не знаю, - ответил Полагута.
– Подымайсь, подымайсь, подымайсь!
– вспыхивали и затихали звонкие голоса команды.
Когда рота выстроилась и замерла, на поляну вышел политрук Куранда. Он откашлялся, бегло осмотрел бойцов и сорвавшимся от волнения, голосом заговорил:
– Товарищи бойцы и командиры!
Все затихли. «Сейчас он все разъяснит», - надеялся каждый.
А Куранда расправил округлые плечи, отведя их назад, будто намереваясь нырнуть в плотную людскую массу, и, блеснув на солнце золотыми клыками, заговорил скороговоркой:
– Фашистские
В это время из последних рядов раздался приглушенный вздох, и кто-то в сердцах сказал вполголоса:
– Ну и брешет, как по нотам поет.
– И, помолчав, добавил: - Ему бы в ту свалку сунуться, где мы были…
А возбужденный Куранда продолжал:
– Наш основной закон - воевать на чужой территории. Он скоро вступит в действие… Так пусть же вспомнят фашисты, как их отцы и деды в 1918 году бежали без оглядки от молодой, только что рожденной в боях Красной Армии. Теперь Красная Армия, вооруженная первоклассной техникой, способна в короткие сроки покончить с наглым врагом, окончательно разгромить фашистов…
Еж толкнул локтем рядом стоявшего Полагуту.
– Ну и чешет!… - подмигнул он в сторону Куранды.
Полагута шикнул на Ежа, и он смолк. Но ненадолго.
– Хорошо бы и нам на такой случай сапожки хромовые заиметь!
– проговорил он язвительным шепотом.
– На какой такой случай?
– спросил, хмурясь, Андрей.
– А на случай обещанной легкой победы… - лукаво кивнул Еж на политрука.
– …Да, да, не пройдет и двух недель, как мы будем праздновать с вами победу в Берлине, - уверенно продолжал Куранда.
– Эх, и прошелся бы по берлинской главной улице с таким вот кандибобером! Все немки попадали бы от восхищения, - прошелестел явственный шепоток Ежа.
Заканчивая речь, Куранда неожиданно выкрикнул: «Ура!» И этот крик, подхваченный двумя-тремя бойцами передней шеренги, вспыхнул, как огонь в сыром хворосте, и тут же погас. Всем стало неловко за политрука. Сконфуженный, он весь сжался, будто кто-то его намеревался ударить, и, потупясь, направился на правый фланг к командиру роты.
Аржанцев решил выручить его и, выйдя на середину перед строем, спросил, кто желает выступить.
Из строя вышли сержант Тузловцев, Еж и несколько бойцов из других взводов. Но выступить не пришлось: прибежал связной.
– Роту немедленно на митинг батальона.
– Пошли митинговать, - бурчали некоторые бойцы.
– Отдохнуть бы лучше дали, чем языком чесать.
– Митинговать - не воевать, - бросил другой.
На опушке леса подковой выстроились роты. Аржанцев подал команду и бегом повел туда свою роту.
– Ну и потеха, там кто-то за нас воюет, а мы тут по митингам вперегонки гоняем, - сказал на бегу один из бойцов.
– Товарищи бойцы, сержанты и командиры!
– звонкий и тревожный голос заместителя командира батальона по политчасти Бурунова сразу привлек к себе внимание.
– Вчера в четыре часа ночи мы, выполняя приказ, выступили на защиту наших границ. Нанеся коварный удар по-бандитски, из-за угла, фашисты надеются быстро сломить нашу способность к сопротивлению, посеять среди нас панику, подавить боевой дух и заставить нас капитулировать. Над Родиной нависла грозная опасность. Враг развернул свои войска и повел яростные атаки. Он вводит все новые и новые силы пехоты и танков, а его авиация непрерывно обрушивает смертоносный груз бомб на наши города и села, убивая мирных жителей, женщин, детей и стариков. Наши братья по оружию - пограничники, истекая кровью, несколько дней сдерживали бешеный натиск вражеских полчищ. И наше место там, рядом с ними, - показал рукой Бурунов на запад.
– Мы будем стоять на том рубеже, на котором нам прикажут. Родина надеется на нас, товарищи. Не посрамим ее святой чести!
– призывно и клятвенно закончил он свою речь и, окинув строгим взглядом ряды бойцов, сержантов и командиров, коротко бросил: - Коммунисты - ко мне!…
– Разойдись! Становись! Равняйсь! Смирно!…- метались эхом разноголосые команды.
Еж наклонился к уху Андрея и, обдавая его жарким дыханием, указал глазами на политрука Куранду и стоявшего рядом с ним Бурунова:
– С одной насести, да разные вести.
Андрей утвердительно кивнул головой.
2
Миронов долго разыскивал Жигуленко. «Куда он запропастился?» - думал лейтенант, возвращаясь в роту. По пути он встретился с Дубровым.
– Ты кого ищешь? Наверно, Евгения? Злой он сегодня. Пререкался с Курандой. Назвал его Микитой-приписником. Политрук грозился пожаловаться в политотдел…
По лицу Дуброва нельзя было угадать, говорит ли он это с радостью за то, что попало его недругу, или безразлично относится к этому случаю.
– А ты гранаты и патроны на взвод получил?
– спросил, зевая, Дубров.
– Приказ пришел перебросить наш полк на машинах. Говорят, немцы где-то прорвались, - сказал он об этом с таким равнодушием и спокойствием, будто все это не имело к нему никакого отношения.
Поговорив с Дубровым, Миронов заторопился во взвод и только вышел на опушку леса, как столкнулся с Евгением.
– А я тебя уже больше часа разыскиваю.
Оба молча сели на траву.
– Ну, как тебе речуга нашего Куранды Баланды понравилась? Ты не смотри удивленно, не я автор… Это ему бойцы уже прозвище придумали.
– Немного прихвастнул, конечно, насчет двух недель, - ответил Миронов, - а так вообще чем скорее, тем лучшее
Жигуленко лег на живот, подпер подбородок рукой.