Годы огневые
Шрифт:
И нам, советским людям, очень трудно было засыпать в такие светящиеся ночи. Мы шли в сквер, где под суровыми камнями покоились погибшие в боях за Белград наши воины. На камне лежали свежие, нежно пахнущие цветы. Было очень тихо.
Да, весна человечества пришла на землю, окропленную кровью лучших сыновей нашего народа.
1917 г.
ВСТРЕЧА НА РАССВЕТЕ
Все честные люди мира, затаив дыхание, следили в дни лейпцигского процесса за неслыханным поединком одного человека против всего германского фашизма.
Болгарский коммунист Георгий Димитров стал героем советского
…Случилось так, что с группой военных корреспондентов я оказался в Софии еще до того, как туда вошла Советская Армия. Весь путь но Болгарии мы проделали вслед за партизанскими отрядами.
И вот я узнал, что мне предстоит встретиться с Димитровым в Москве. Я должеп был рассказать ему обо всем увиденном в Болгарии… Была ночь. Я шел по коридорам большого здания. Ноги и плечи в пыли, я не успел стряхнуть ее в самолете. Прямо с аэродрома поехал сюда. Шел по коридору и думал: «Сейчас очень поздно, удобно ли вваливаться ночью? Может, лучше попросить отложить до утра?»
Я высказал свои сомнения провожатому, тот улыбнулся:
— Товарищ Димитров ложится спать утром. У него все ночи рабочие.
Я вошел в кабинет.
Георгий Михайлович поднялся из–за стола, пошел навстречу. Оглядев запыленную гимнастерку, сапоги, спросил:
— Наши, болгарские? — Положил руки мне на плечи, прижал к себе, прижался лицом к пыльной гимнастерке. Отстранился. Глаза блестящие, радостные. Провел согнутым указательным пальцем по усам, потом дотронулся до уголков глаз, показал на стул: — Рассказывай.
Я сказал, что волнуюсь и не знаю, с чего начать.
— Люди понравились? Хорошие люди?
Я говорил о чувствах, пережитых в Болгарии. Нас встречали с великой любовью, как братьев.
Георгий Димитров слушал, разглаживая усы согнутым суставом указательного пальца, довольно усмехаясь, курил. Глаза его были мечтательны и неясны.
— Вот видите, какой народ! Какой замечательный парод! И нет такой силы на земле, которая могла бы подавить его любовь к народу русскому.
Я сказал, что видел в Софии здание советского посольства. Оно пустое, но болгары украсили его снаружи гирляндами.
— Мы, — снова заговорил Димитров особенным тоном, — мы, то есть болгары и Советский Союз, теперь… — он соединил обе руки переплетенными пальцами. — Исполнились чаяния наших народов.
Я рассказал, что шофер грузового «студебеккера», на котором мы пробирались по Болгарии, так высказался о болгарском языке: «Не то они ио–русски разучились, не то мы стародавний свой язык позабыли».
Димитров смеялся весело, задорно, раскачиваясь на стуле.
Я говорил о том, как в Софии был приглашен на встречу с регентом царя, а регепт оказался старым коммунистом, известным философом–марксистом Тодором Павловым. Потом вспомнил, что видел коммунистов, только что выпущенных из фашистской тюрьмы. Однако многих немцы перед бегством успели расстрелять. Георгий Михайлович, склонившись в задумчивости, курил. По его лицу скользили тени табачного дыма. Он вздохнул печально:
— Да, много изумительных людей погибло в фашистских застенках.
Я рассказал, как болгарский народ громил немецкие комендатуры, арестовывал предателей. Как спускались с гор в долины партизанские отряды. Рассказал и о литературном вечере в Софии в полуподвальном этаже отеля «Болгария». На всех других этажах в окнах не было стекол. Выступали поэты, прозаики. Выступил и я.
Никогда не забуду я радостно светящееся в серых предрассветных сумерках лицо Георгия Димитрова. Он перечислял имена болгарских писателей, названия произведений,
Я понял, как трепетно сильно любит их Георгий Димитров, как дорожит преданностью болгарской интеллигенции народному делу.
А за окном все светлело и светлело. Но даже пепельный рассвет не мог погасить блеск глаз Георгия Димитрова, смирить живость его движений или уменьшить его неутолимую жадность ко всему увиденному мною в Болгарии. И как–то получилось так, что уже не я рассказывал о Болгарии, а Георгий Михайлович. Он вдохновенно говорил о героических борцах болгарского народа, о его культуре, о будущем своей родины. Говорил так увлеченно, что я подумал: «Не только из ненависти к фашизму была выкована могучая духовная несокрушимость коммуниста Георгия Димитрова. Она была собрана также из самого нежного материала на земле, столь же непреоборимого, — из сыновней любви к своему народу».
Георгий Димитров так сказал о будущем Болгарии:
— Придет время, и Болгария внесет свой большой вклад в общесоциалистическую сокровищницу культуры. Русский парод и народ болгарский станут братьями и по коммунизму.
Я пожал на прощанье руку Георгию Михайловичу. Он спросил:
— Приедешь?
Я ответил:
— После Берлина, в штатском.
Рука у него была сильная, твердая и теплая.
1944 г.
В БОЛГАРСКОЙ ДЕРЕВНЕ
Каждый воскресный день, будь вы в Софии или Варне, в Пловдиве или Павликени, в Тырнове или Старой–Загоре, в любом городе Болгарии вы смогли бы видеть то особое, что является характерной чертой в жизни молодой народной республики. Вы могли бы увидеть, как тысячи людей почти одновременно выходят из своих домов в предрассветный час и, одетые далеко не празднично, отправляются к вокзалам или на площади, где их ждут автобусы, грузовики, подводы или высокие, ярко расписанные тачанки. Здесь профессора и сапожники, врачи и плотники, кузнецы и учителя гимназий, кустари, ремесленники, чиновники, общественные деятели, рабочие шелкопрядильных, табачных, винодельческих предприятий, ткачи и металлисты, углекопы и электрики, словом, представители всех слоев трудящихся города. И все эти люди с веселым оживлением идут по улицам, потом разъезжаются в разные концы области, по уездам и деревням.
Не для отдыха на лоне природы едут граждане новой Болгарии в деревни. В воскресные дни они братски, безвозмездно отдают крестьянам свои знания, свой опыт, свое умение.
Этот обычай вошел в жизнь болгарского народа три года тому назад. Он служит ярким выражением единства трудового болгарского народа, единства его интересов, его целеустремленности и желания отдать все силы укреплению своего народного государства.
В 1945 году в Болгарии существовали 7500 культурно–технических добровольных трудовых бригад, которые регулярно, каждое воскресенье выезжали помогать разоренным селам и деревням. В бригадах участвовали 250 тысяч жителей разных городов. Л за первую половину 1947 года число бригад возросло до 32 143 и в них работало уже 2 942 504 человека. Во время уборки этого года бригады собрали урожай с 15 560 гектаров, создали огромное количество оросительных каналов, вынув 1035 311 кубометров грунта, чинили сельскохозяйственный инвентарь, электрифицировали десятки сел, отремонтировали тысячи и построили сотни новых зданий в деревне. Значение трудовой помощи города для болгарской деревни огромно. Но не только в этом смысле ее великое значение.