Годы огневые
Шрифт:
Мы учимся искусству побед на всех фронтах и занимаемся физкультурой не для того, чтобы гордиться холеной мышцей, а для того, чтобы сказать всем, страдающим золотым ожирением, что в рабочей стране живут и крепнут лучшие люди.
1932 г.
КРЫЛАТОЕ ПЛЕМЯ
Я мечтал о велосипеде. Мечтал тоскливо, упорно и безнадежно. Я не думал иметь свой велосипед, нет. Мне бы только прокатиться, прокатиться один раз по улице спокойно и деловито. Так катался сын хозяина дома, в котором мы жили. У него был собственный велосипед. Ложась спать, я всегда думал о велосипеде. Вот я вытаскиваю его, как козленка, из комнаты,
Но ведь это все не то. Даже во сне я не мог покататься на велосипеде. Я дрыгал ногами, летал, а велосипеда подо мной все–таки не было. Мои приятели по двору так же изнывали в мечтах о велосипеде. Наконец мы решили собрать велосипед вскладчину. Мы бродили по барахолке, глазели, приценивались, но денег у нас не было. На барахолке я купил кожаную треугольную сумочку, где хранится велосипедный инструмент. Эту сумочку я таскал везде с собой и воображал себя велосипедистом. Прошли года, мои сверстники уже давно приобрели по велообязательству прекрасные машины, сделанные на нашем велозаводе. Велосипед ни у кого не вызывает теперь голодного вожделения. Их много, велосипед теперь стоит по велообязательству сто пятьдесят рублей.
«Хочу летать», — сказал Михаил Кольцов, вернувшись после своего замечательного перелета Москва — Анкара, перелета, которым впервые было точно и ясно написано на небе для всего мира: «Осторожней, небесные просторы Советского Союза обитаемы».
Хотим летать, говорим мы, молодежь всего Союза, хотим быть крылатым племенем. Мы не хотим больше глазеть на наше деловитое, заселенное самолетами небо безучастно и завистливо. Хотим летать! Мы продадим свои велосипеды, мы будем работать по две смены, мы купим старые моторы и соорудим самолеты сами.
Спокойней, ребята, спокойней! Зачем столько пылкости, энтузиазма? Хотите летать, пожалуйста. Вступайте в члены аэроклуба, гоните по рублю вступительного взноса, ваша фамилия, адрес, социальное… — есть! Вот вам инструкторы, школа, вот они, недосягаемые самолеты, заманчивые, сверкающие, выстроились в ангарах, послушные и умные звездоносные птицы.
В четырех километрах от Подольска возле березы с уныло обвислыми ветвями есть цветастая вывеска, а на ней значок Осоавиахима, ниже лаконичная надпись: «Подольский аэроклуб». Рабочие Подольска вскладчину купили самолеты. Четыре самолета. Это послужило основой — они хотели видеть своих сыновей, парящих в небе.
Ребята занимались в аэроклубе без отрыва от производства. В их руках было больше трепетного уважения к стареньким деталям уже давно пущенных в расход старомодных моторов, чем у самого заядлого археолога, счищающего прах с драгоценной реликвии.
Авиомастерская аэроклуба бедна и убога. Истерзанный, похожий на издохшую щуку подпилок и разбитый молоток, от которого с негодованием отказался бы последний сапожник, — и все. Ребята притаскивали инструмент с собой, покупая его на рынке.
Клуб не имел почти совсем запасных авиачастей. Испортился цилиндр мотора. Срываются учебные полеты. Курсанты тоскливо бродят вокруг самолета. Достать цилиндр негде. Что делать, где выход? Вспомнили. В Москве, в Политехническом музее, под холодным глянцем витрины лежит такой же цилиндр. А что если по? пробовать? Подчистили испортившийся цилиндр и о ним — в Москву, в Политехнический музей, к заведующему. Так и так, обменяйте, пожалуйста, вам ведь все равно какому цилиндру стоять, а нам — зарез. Уломали заведующего. Цилиндр получили и ликующие отправились домой. Заведующий, прощаясь, просил его тоже принять в члены клуба.
Клубу нужны были деньги. Клуб послал обращение подольским заводам.
Знаете, есть канцелярии — чистенькие, опрятные. На столах чернильные мраморные приборы, могучие, как кладбищенские монументы. На стене плакаты: «Здесь рукопожатия отменяются», «Кончил дело и уходи».
Такая канцелярия на призыв аэроклуба ответила:
Подольский крекинг–завод.
Начальнику Подольского аэроклуба
Получив ваше письмо с просьбой о вступлении юридическим членом аэроклуба, сообщаем, что в данное время завод своим планом это не предусмотрел, а запросил дополнительно ВОМТ. По получении согласия последним деньги будут переведены немедленно.
Врид. помдиректора по адм. — хоз. части Коновалов
Секретарь Украинцева
Подольский крекинг–завод.
Начальнику Подольского аэроклуба
В дополнение к н/отношению от 9 с/м за № Кц/407 сообщаем, что вследствие отказа ВОМТ от дополнительных ассигнований на уплату вступительных и членских взносов наш завод лишен возможности состоять юридическим членом клуба.
Врид. помдиректора по адм. — хоз. части
Коновалов Секретарь Украинцева
Вступление в члены аэроклуба у этих чиновников не предусмотрено планом. Но пролетарии Подольска оказались предусмотрительней. Рабочие Подольска собрали 150 000 рублей на свою летную школу.
За 7 месяцев обучения летная станция аэроклуба не имела ни одной аварии самолетов. В Подольске сейчас об аэроклубе Осоавиахима знает каждый рабочий. Клубом создан ряд авиауголков на предприятиях. Есть филиалы аэроклуба и при них аэрокабинеты.
— Я научился летать, — говорит с восторгом Крупеник, комсомолец и физкультурник завода ГМЗ, — после шести месяцев учебы, занимаясь после работы по вечерам и в выходные дни. Сегодня меня допустили к самостоятельным полетам. Я сел в кабину, одел слуховую трубку и слышу задание инструктора: «Просите старт». Я поднял руку, и стартер дал мне старт. Смотрю, но уже не вижу впереди головы инструктора.
Земля, колыхаясь, погружается вниз. Мотор бормочет нежно, басово. Гудящий воздуховорот пропеллера тянет, тянет. Ноги — на педалях управления, свободней, говорит мне размазанное в зеркале лицо инструктора. Карбюратор посасывает горючее с аппетитом. Я рулю, давясь ветром. Самолет качается, как в сугробах. Земля взлетает внезапно сбоку. Инструктор хмурится. Я не слышу, но знаю, что он сердится. Спокойней, говорю себе, спокойней. Хвост самолета трубой. Под распластанными плоскостями великолепная опора неба, разрезанного плавным парением. Выруливаю на старт. Земля ловит меня в зеленое блюдо аэродрома. Курсанты окружили меня. Теперь их очередь…
Крупенин, Халикова, Кирплюк, Золотов, вы в счастливом деловитом равнодушии сжимаете жезл руля высоты. Вам покойно и уютно в кабине своего самолета. Вы спокойно, незыблемо уверены в такте мотора. Ребята, а помните то подобострастное мучительное вожделение, которое вызывал у нас один вид велосипеда? Это сверкающее, почти прозрачное существо казалось нам почти пределом досягаемого счастья. А ведь мы тогда даже толком не могли помечтать о велосипеде.
Аэроклубы будут везде. Впереди для комсомола — огромная вереница дел, достижений, успехов. Мы будем крылатым племенем!