Гоголь
Шрифт:
ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР
«Мертвые души» создавались в годы начавшегося перелома в общественном и экономическом положении страны. Формы замкнутого крепостнического хозяйства уже отмирали и приходили в столкновение с новыми, капиталистическими тенденциями экономического развития. Росло число промышленных предприятий, все большее значение приобретал вольно-наемный труд, все решительнее внедрялись новые прогрессивные методы хозяйствования в помещичьих имениях.
Разорение помещиков, которые продолжали вести свое хозяйство по-прежнему, за счет бесчеловечного ограбления и угнетения крепостных, зависимость сельского производства от условий общего
Вконец разоренные и обнищавшие крестьянские массы не хотели мириться со все нараставшей эксплуатацией их помещиками. Усиливались вспышки крестьянских восстаний. Страх перед крестьянскими волнениями, перед новой пугачевщиной заставил правительство пойти на секретную разработку весьма умеренных и куцых реформ, вдобавок так и не осуществленных.
О настроениях, господствовавших в народе, лучше всего свидетельствует скупой полицейский отчет, составленный 3-м отделением на основе тайных агентурных сведений за 1839 год: «…Возбуждается мысль о свободе крестьян; вследствие этого происходят, и в прошлом году происходили, в разных местах беспорядки, ропот, неудовольствия, которые угрожают хотя отдаленною, но страшною опасностью… Простой народ ныне не тот, что был за двадцать пять лет перед сим. Подьячие, тысячи мелких чиновников, купечество и выслуживающиеся кантонисты, имеющие. один общий интерес с народом, привили ему много новых идей и раздули в сердце искру, которая может когда-нибудь вспыхнуть…»
«Русский народ дышит тяжелее, чем прежде, глядит печальнее, — писал об этом времени Герцен, — несправедливость крепостничества и грабеж чиновников становятся для него все невыносимей… Значительно увеличилось число дел против поджигателей, участились убийства помещиков, крестьянские бунты…» Вот в этой накалявшейся атмосфере и создавалась поэма Гоголя. И хотя самому писателю по-прежнему казалось, что он осуждает лишь отдельные, частные недостатки и проявления этого косного, прогнившего строя, сатирическая и обобщающая сила его образов была такова, что значение поэмы далеко вышло за эти пределы. «Мертвые души» стали беспощадным приговором всей русской действительности, всему отживающему, мертвящему строю.
В «Мертвых душах» Гоголь выступил против главного врага русского народа — крепостного права. Хотя писатель прямо нигде об этом не говорил, но созданные им образы помещиков-крепостников неизбежно приводили читателей к выводу, что глубоко порочен существующий, крепостнический, порядок вещей, при котором Собакевичй и Ноздревы являются хозяевами положения, бесконтрольно распоряжаются судьбами крепостных, поддерживают застой и косность.
Рабский гнет крепостничества, грабеж народа чиновниками, жестокие полицейские расправы над всеми, кто пытался протестовать против тюремной обстановки царской России, создавали мертвенную атмосферу отчаяния и безнадежности. Нужно было взорвать эту неподвижность, нарушить ее хотя бы криком отчаяния! И писатель показал ужасающую картину социального и морального омертвения, чудовищной деградации правящих классов. Ничтожные слюнтяи Маниловы, грубые, звероподобные Собакевичи, наглые, беззастенчивые плуты и врали Ноздревы, мелочные, глупые скопидомки Коробочки и потерявшие всякое человеческое подобие скупцы, Плюшкины — такова неприглядная галерея «мертвых душ» дворянского общества. «Благодаря Гоголю, — писал впоследствии Герцен, — мы видим их, наконец, за порогом их барских палат, их господских домов, они проходят перед нами без масок, без прикрас, пьяницы и обжоры, уродливые невольники власти и безжалостные тираны своих рабов, пьющие жизнь и кровь народа с той же естественностью и простодушием, с каким ребенок сосет грудь своей матери».
Гоголь видел свою задачу в пробуждении моральной ответственности, в пробуждении у власть
Гоголь не приукрасил действительности, а воссоздал ее с суровой правдивостью, запечатлев в своей поэме самые отвратительные черты крепостнического общества, и сила образов, созданных писателем, была в их типичности, в том, что они передавали самую Сущность людских характеров, наиболее существенное и типическое, свойственное целой социальной группе.
Типы, изображенные им, находились тут же рядом, их легко было узнать и запомнить! И сладкоречивого, заботящегося лишь о собственной особе Манилова, и дубиноголовую, хлопотливую Коробочку, и наглого сплетника и лгуна Ноздрева. Писатель взял их ив жизни, из наблюдений над окружавшими его людьми. Но это были не простые копии, а типические портреты, обобщающие И укрупняющие черты, свойственные целому сословию: «У меня только то и выходило хорошо, — указывал впоследствии Гоголь, — что взято было мной из действительности, из данных, мне известных. Угадывать человека я мог только тогда, когда мне представлялись самые мельчайшие подробности его внешности. Я никогда не писал портрета в смысле простой копии. Я создавал портрет, но создавал его вследствие соображения, а не воображения».
Коробочки, Собакевичи, Ноздревы окружали его на каждом шагу. Это они подняли такой шум и крик после появления «Ревизора». Это благодаря им он вынужден был прожить многие годы вне России, чтобы иметь возможность завершить свою поэму. Гоголь представлял себе, как теперь обозлятся и завопят все эти Коробочки и Ноздревы, узнав себя в образах его поэмы.
Но ведь в ней только правда, только то, что он видел в жизни! Даже самая история покупки и заклада, «мертвых душ», умерших крепостных, которые числились по «ревизиям» переписи якобы живыми, не выдумана им. Еще в детстве он слышал о том, как соседи-помещики покупали «мертвые души» для приобретения прав винокурение или заклада их в Опекунском Совете.
В «Мертвых душах» Гоголь продолжил и развил начатое им в «Ревизоре». Но теперь круг его обличений крепостнической России, ее господствующей клики стал во много раз шире. Провинциальные помещики, составлявшие основной оплот крепостнической системы, губернский чиновничий синклит, столичные верхи, жестоко осужденные в «Повести о капитане Копейкине», и, наконец, вновь возникший тип ловкого предпринимателя-«спекулятора» в лице Чичикова — все это стало предметом сатиры Гоголя и в целом давало обобщенную картину всей тогдашней России.
Писатель нарисовал чудовищную галерею нравственных уродов, в которых общечеловеческие пороки приобрели в условиях крепостнического строя особенно уродливые и безобразные черты. Таков прижимистый, алчный человеконенавистник Собакевич. Он относится с нескрываемой враждебностью ко всему на свете и прежде всего к любому проявлению прогресса. Собакевич вырастает в грозный символ тупого и злобного реакционера, который признает лишь грубую силу и ненавидит всех и вся на свете. Гоголь уподобляет его даже по внешности медведю, подчеркивая мрачную, звероподобную натуру этого типичного представителя реакции.