Голая королева
Шрифт:
– Понятно. Так, значит, по-вашему, до встречи с Мурашовым у Алины не было никакого друга, никакого мужчины? Никаких брачных предложений?
– По крайней мере, она мне ничего такого не писала.
– Вы только переписывались все это время? Не встречались?
– Виделись, когда она уже с Мурашовым познакомилась. Я на свадьбе у них была тоже.
– А после ее замужества?
– Я два раза ездила к ним, у них на даче останавливалась. Первый раз через полгода после свадьбы. А второй – еще через год.
– И с тех пор вы не встречались?
– Нет. Только переписывались.
– Какое
– Не знаю. Аля вообще очень странная. То она такая тихоня, всего боится, то вдруг решит, что знает, как надо поступать, – и поступает, советов не слушает. Решила замуж выходить за Мурашова. Я, конечно, понимаю, партия хорошая, но я ей говорю: «Ты хорошо подумала? Ты его-то любишь?» И знаете, что она мне в ответ? «Какая разница, – говорит, – в семейной жизни не это главное». А что, интересно, главное? И это Аля, которая всегда мечтала о настоящей любви, о такой, знаете, как в романах! Я даже боялась за нее – где найдешь в наше время настоящую любовь, возвышенную! Смотрите, на экранах только что делается – от манекенщиц всяких, моделей там, проходу нет! Как будто красивое лицо и длинные ноги – самое главное! Кого сейчас интересуют душа, благородство, ум, искренние чувства? Эх, что и говорить…
– Так Алина вам сказала, что любовь – это неважно? – вернул Катю к теме Кис.
– Да. Я тогда удивилась… Ну, думаю, должно быть, у нее новая теория! У нее все время какие-то теории. Например, одно время она считала, что настоящую любовь надо заслужить. Не перед человеком, которого ты полюбишь, ты его, может, даже пока и не встретила, а так…
– Перед богом, что ли? – попытался помочь ей Кис.
– Нет. Ну что-то вроде того, что хорошее притягивает к себе хорошее. Она этими мыслями со мной только делилась, больше ни с кем. Кто бы ее еще мог понять!
– А какие у нее еще были «теории»?
– Когда она решилась к Марго ехать, я ей напомнила про все эти ее рассуждения. А она мне заявила, что теперь она поняла, что стремиться общаться только с хорошими людьми – это род гордыни. Надо быть терпимой к слабостям… Так, кажется. Да, я даже ее спросила: «Так ты меня бросаешь и уезжаешь к Марго, чтобы не быть гордой?»
– Значит, когда она замуж выходила за Мурашова, у нее была, по вашему мнению, не любовь, а теория?
– Я не могу вам точно сказать. Она за то время, что мы не виделись, изменилась, стала не такая, как раньше. Стала будто больше уверена в себе, все время улыбалась, так, знаете, немножко иронично. Вроде над собой ирония или над всеми – не поймешь. Как бы все в шутку делает. А ты ломай голову: любит – не любит, всерьез говорит или нет!
– Ну, а по вашим ощущениям? Слова словами, но ведь что-то можно и почувствовать? – наводил Кис.
– Ох, вы меня замучили. Не знаю я. И по ощущениям – не знаю. Со стороны все вроде бы нормально, хорошая такая пара, внимательные друг к другу. Муж у нее человек очень приятный, вежливый, настоящий джентльмен. Да вы и сами, верно, видели?
– Ну подумайте, Катя, влюбленные люди то взглядом перекинутся, то дотронутся, то улыбнутся. Такие мелкие знаки особенного внимания. Не замечали?
– Могу вас заверить, друг на друга
– Хорошо, – сдался Кис, чувствуя, что он не сумеет объяснить Кате предмет своего вопроса, – хорошо, а вот скажите мне, изменились ли их отношения со временем? От вашего первого приезда до второго?
Катя задумалась, созерцая грязный столик.
– А ведь, пожалуй, вы правы… – произнесла она наконец. – Действительно правы… Я теперь понимаю, что вы имеете в виду. Что-то у них таки изменилось. Не сумею вам в словах выразить, но изменилось. Как, знаете, вроде выключили что-то или занавес опустили, как в театре…
– Будто спектакль закончился, вы хотите сказать?
– Это, может, чересчур сильно сказано, что спектакль, но сравнение ваше похоже… Вроде как роли свои сыграли – и разошлись. Каждый в свой угол. Только «да, дорогой», «да, дорогая» – и все.
– Как по-вашему, могла Алина уйти от мужа?
– Это было бы очень глупо.
– Я понимаю, Катя, это ваше мнение, – начал терять терпение Кис, – но я хотел бы узнать – Алина могла бы это сделать?
– От нее никогда не знаешь, чего ждать. Это такая тихоня, знаете, в тихом омуте черти водятся. Могла, наверное. Она советов не ждет и не слушает. Если б слушала, столько бы глупостей не наделала! А потом, чего вы спрашиваете? Она ведь таки уже ушла, как я вас поняла? Так чего ж теперь спрашивать!
– Верно. Но я должен проверить все возможности. Как вы думаете, Катя, если Алина решила уйти от своего мужа – это в ее характере уйти вот так, не сказав ни слова, ничего не объяснив, просто исчезнуть?
– А как она, по-вашему, сделала с Марго? Так и сделала!
– Ну это разные вещи – то подруга, а то муж.
– Ну, не знаю. Аля на все способна.
– Она оставила свою машину. И драгоценности тоже не взяла. Что вы мне на это скажете?
– С нее станется!
– То есть вас это не удивляет?
– Меня уже ничего не удивляет.
– Скажите мне, Катя, вы бы к коричневой юбке взяли темно-синюю сумку?
– Темно-синюю?
– Да, с белой каемочкой.
– А кофточка какая?
Кис достал из кармана бумажку:
– Бежевая. Майка. Трикотажная.
– Это Аля так была одета?
– Аля.
– Ну, смотря куда. Если в магазин – то мне все равно, какого цвета. А если в гости… С белой каемочкой?
– Я уже все понял, Катя, спасибо.
– Нет, не взяла бы, наверное…
– Спасибо, я уже понял.
– Хотя смотря какого оттенка…
– Вы мне уже ответили на мой вопрос, я уже вполне удовлетворен вашим ответом, спасибо, Катя! Скажите мне лучше, куда она могла отправиться, по-вашему?
– Ох, что вам сказать? Аля со мной все меньше и меньше делится своими мыслями и планами. Раньше она мне все рассказывала, всем со мной делилась… А теперь даже не предупредила, что Алекса собирается бросить…
У Кати положительно была потрясающая способность переводить разговор на себя. Но Кис давил подступающее раздражение, испытывая скорее жалость к этой нескладной девахе, чем неприязнь.